За семью печатями
Шрифт:
– Какой минимум ты имеешь в виду? – напомнил я старейшине. – То, что ты сейчас нам сказал, – общие представления. Они очень важны, но ты думал о чём-то другом.
– Я думал о «Прави», об общих законах, которые в первую очередь нужны людям.
– Что это за законы? Ты можешь их озвучить? – посмотрел я на мезенского философа.
– Конечно, могу! Первый, который необходим заблудившемуся социуму, – это закон меры. Люди должны осознать границы материального. То, что было понятно нашим божественным предкам. Я имею в виду границы «необходимого» и «достаточного». В этих пределах человек живёт полноценной жизнью по максимуму. Их нарушение сокращает срок пребывания. Причём как по нижнему уровню, так и по верхнему. Вот почему и бомжи, и миллионеры не долгожители. Нет предела духовному росту. Здесь перед человеческим сознанием открыта бесконечность. В нашем больном обществе всё наоборот: в материальном плане мы стремимся к максимуму! В области же накопления знания и духовного роста мы превратились в червей. Черви, как известно, менее организованы, чем насекомые. Второй общий закон, который должен быть в ближайшее время взят человечеством на вооружение – это, конечно же, закон сохранения энергии. Если где-то прибывает, то где-то и убывает! Например, если убыль организована тобой, то рано или поздно, ты вернёшь то, что взял. Тебя заставят отдать, не мытьём, так катанием. Очень часто возвращение взятого бьёт по здоровью. Это сказки,
– Ты забыл одну деталь, Добран Глебыч, – остановил я рассуждения помора.
– Какую?
– Нашего приятеля Тескатлипоку. Этот бес является серьёзным противником. Хоть он и хромой, но своё дело знает туго. Неужели у тебя есть способ его нейтрализовать?
– Его наши люди не раз нейтрализовали, – хмуро посмотрел на меня старейшина. – Это с Пернатым Змеем и с Бочикой у него прошло.
– И с Христом, – напомнил я.
– Да, и с Иисусом, но с нами не пройдёт.
– Это почему? – поинтересовался я.
– Да потому, что нас просто не существует! По сути, мы живём в ином измерении. Но об этом мало кто догадывается. Например, ты нашёл нас только потому, что тебя здесь ждали… Понял? Со временем до тебя дойдёт. Сейчас объяснять не буду. Так вот, нас нет, но влияние наше огромно! Когда-то нам удалось отстоять от продажи Англии Кольский полуостров, совсем недавно не дали продать Штатам твою родную Сибирь. И общие универсальные законы Мироздания наши хранители знают не хуже тёмных. Тех самых, которые возомнили себя хозяевами планеты. Не думай, что наша катакомбная группа одна на свете. Хранители древнего знания живы в Сибири, на Памире, в Индии, Египте, в Эфиопии и даже в Америке. Маятник сдвинулся с мёртвой точки! Пройдёт немного времени, и всё на Земле изменится. И Тескатлипоке, чтобы уцелеть, придётся снова забираться под землю. Почему эзотерики всего мира в один голос говорят, что спасение человечества, да и планеты в целом, придёт из России? И добавляют при этом, что в союзниках у нас будут не поляки, болгары или другие славяне, а немцы?! Потому, что русский суперэтнос по своей природе состоит в основном из нехищных диффузников, и в нём мало особей со звериными генами. Диффузников же легко переориентировать на созидание. Почему союзниками у нас станут немцы? Наверное, потому, что в Западной Европе они нам ближе всех по духу. Мне хочется закончить наш сегодняшний разговор примером, показывающим, что может натворить наделённый властью недолюдок.
Добран Глебыч откинулся на спинку кресла и стал рассказывать.
– Этот трагический случай произошёл в предпоследний день войны. Вы должны знать про остров Руян. На нём когда-то стояли наши славянские города племени лютичей: град Кореница и священная Аркона. События, о которых мне хочется вам поведать, произошли рядом с руинами Арконы. 3 мая 1945 года части 2 ударной армии Рокоссовского высадились на остров Рюген или бывший Руян. На острове боеспособных немецких частей не оказалось, и наши военные стали подыскивать себе временное пристанище. Брошенных особняков на острове было предостаточно. Поэтому квартирного вопроса у наших солдат не возникло. Во время рекогносцировки местности и поиска подходящего жилья наши военные натолкнулись на особняк бывшего русского эмигранта немецкого происхождения. Хозяина в доме не оказалось, но в его апартаментах советские офицеры обнаружили пансионат для 30-ти раненых и ослепших от британских напалмовых бомб немецких девочек. Младшим было около четырёх лет, старшим около двадцати. За детьми ухаживали семь русских старушек, бывших баронесс и графинь первой волны эмигрантов. Так как пансионат стоял рядом с морем, а война ещё не закончилась, сюда в любой момент могли нагрянуть либо союзники, либо немцы. В связи с этим командование решило расквартировать на территории приюта отдельную разведроту капитана Калмыкова. Разведчикам было дано задание охранять пятнадцатикилометровую зону берега и помогать русским старушкам по уходу за больными девочками. 32 разведчика взялись за своё дело. Они вместе с бывшими российскими аристократками составили список необходимых для девочек вещей и продуктов. И 6 мая привезли в пансионат из армейских складов простыни, наволочки, крупы, консервы, муку, 60 пар женской обуви малых размеров и даже раздобыли для больных детей 10 килограммов шоколада. Почему я всё это хорошо помню? Потому что своими глазами видел копию документов. Мне их показал много лет назад один работник военного архива. Разведчики несли службу и на побережье, мимо которого шли в сторону Дании гружённые немецкими солдатами катера, яхты и другие плавсредства. Немцы спешили сдаться англичанам. Сдаваться русским они, по понятным причинам, не хотели. Так как разведчиков было мало, то командование для безопасности побережья выдвинуло к берегу танковый батальон. Им командовал некий майор Гаврилец. 8-го мая пьяный майор приехал на трофейном «виллисе» в пансионат и стал приставать с сексуальными домогательствами к раненным слепым немецким девочкам. За больных вступился сержант разведроты, кавалер трёх орденов славы Гуляев. Во время конфликта насильник его несколько
– А что с этим Гаврильцом? – спросила Даша.
– Его, как и всех, кем он командовал, нашли мёртвыми.
– А я думала, что эта мразь выжила.
– Но каковы немцы! – восхитился я. – Война, по сути, окончена, но они пришли на помощь! И потом ради спасения русских изменили свой план! Значит, среди них были настоящие люди. Прежде всего их офицеры! Ты не слышал продолжения этой истории? – спросил я на всякий случай старейшину.
– Кое-что слышал, только не знаю, правда это или нет! Один из приближённых офицеров маршала Рокоссовского как-то мне рассказал, что якобы этот трагический случай Константин Константинович сам поведал Сталину. Иосиф Виссарионович очень расстроился. Он несколько минут ходил по своему кабинету, и а потом сказал: «Один мерзавец и сколько натворил! Надо обратиться в посольство Португалии и Германии. Пусть найдут наших героев. Да, героев, потому что они выполняли приказ. А то, что угодили за границу, не их вина. Ведь у них дома семьи и дети. Надо, чтобы они вернулись. И никакого следствия или суда. Судить надо этого Гаврильца. Но Бог за нас его уже осудил. Пусть возвращаются, я сам присмотрю за их судьбой». Возможно, так на самом деле и было. Стиль-то его, Сталинский. Вот и весь мой рассказ. Пойдёмте, пора будить наших отдыхающих. Мы, однако, в деревне загостились.
Глава 28
Ночной визит
Через силу я заставил себя оторваться от воспоминаний. Было такое ощущение, что в погоде что-то начало меняться. Выбравшись из палатки, я огляделся. Ветра почти не было. Его резкие порывы чуть шевелили верхушки деревьев. Перестал идти и снег. Облака, что еще утром были низкими и тяжелыми, стали заметно выше и прозрачнее. Я стоял, разглядывая небо, и гадал:
«Случайно ли всё, что происходит с погодой, или причиной тому моё воздействие? Точнее, влияние на реальность нашей древней северной магии. Если последнее предположение верно, то это уму непостижимо! Мне удалось то, о чём сутки назад я не смел и мечтать! Уже сейчас можно идти дальше. Снег в тайге не помеха. Он больше лежит на кронах деревьев. Плохо то, что будет виден мой след. Если придёт тепло, то снежное покрывало вскоре растает. Но когда оно придёт? Завтра надо выступать, но как идти по снегу в резине, да ещё в такую стужу? Надо что-то придумать. Шерстяные носки в данной ситуации не спасут. Во-первых, надо положить стельки из сухой мелкой болотистой осоки. Она будет тянуть влагу. И, во-вторых, из оленьих камусов надо сшить подобие носков. Камусы хорошо высохли, и их можно выскоблить и отмять. Этим я сегодня и займусь», – заключил я, отправляясь на поиск осоки.
Спустившись к подножью склона, я увидел несколько кочек среди занесённых снегом валежин. На них росло то, что я искал. Срезав ножом пучки жёлтой сухой осоки, я вернулся в палатку и, разведя в печурке огонь, взялся за выделку оленьих камусов.
«Интересно, где мои друзья-волки? – думал я. – Наверное, непогода заставила их уйти за хребет. Там меньше снега и ветра. Но Бог с ними. На первых порах они мне здорово помогли. Пусть себе идут своей дорогой».
Выскоблив охотничьим ножом и куском базальтового щебня снятые с оленьих ног шкуры, я отмял их руками и приступил к раскройке импровизированных носков. К трём часам ночи меховые обутки были готовы. И я, подкинув в печурку дрова, со спокойной совестью лёг спать. Проснувшись чуть свет, я разобрал палатку. Сложил в рюкзак всю свою поклажу и, уточнив маршрут, петляя между сваленными бурей деревьями, двинулся вниз по склону. Когда совсем рассвело, я был уже далеко от своего лагеря. С каждым часом облака на небе становились всё тоньше и тоньше. К обеду сквозь них стало просвечивать голубое небо. Когда я подошёл к небольшому ручью и стал искать через него переправу, выглянуло долгожданное солнце.
«Наконец-то, – поприветствовал я его. – Целую вечность тебя не видел! Давай помогай, растопи всё это безобразие, – показал я ему на белое покрывало. – Осень только началась. А тут без тебя зиму организовали!»
Мне показалось, что Солнце обратило внимание на мою реплику и согласно кивнуло.
«Вот уже и со светилом вошёл в отношения, – отметил я про себя. – Совсем как в русских сказках. А моя дорога? Чем не сказка?! Кого я только на своём пути не встретил. И ещё встречу. Один Чердынцев чего стоит! Сколько осталось до озёр? По прямой километров семьдесят, не больше, но по тайге и горам может перевалить и за сотню».
Перебежав по стволу упавшей лиственницы через водную преграду, я двинулся вдоль вставшего на пути хребта, чтобы обойти заросший ерником распадок. Из-под ног вылетел ошалелый заяц и помчался, петляя, между деревьями прямо в гору.
«Хитёр, – посмотрел я ему в след. – На возвышенность бежать ты молодец, это с горы тебе не очень… Давай, счастливой дороги!»
Через некоторые время я спугнул пасшийся на склоне табун оленей. Стадо было небольшое. Они, как и заяц, направились в гору.
«Может, мне пойти за «дикарями»? – остановился я. – Если есть оленья тропа, то и человек по ней пройти сможет».
И, поправив рюкзак, я направился вслед за убежавшими оронами. Прошло меньше часа напряжённого пути, и я вышел на плато. Впереди возвышались голые, покрытые снегом тупые зубцы хребта. Позади тёмной полосой надвигалась тень от уходящего на закат солнца.
«Где-то здесь надо разбить бивак. На хребет полезу завтра. Сегодня, если судить по времени, прошёл километров двадцать пять, а может, и больше».
Сбросив рюкзак, я занялся разбивкой лагеря. Под деревьями снега было немного и, сделав себе лежанку из желтого лиственничного лапника, я решил спать без палатки. Осадков ночью не предвиделось, и к тому же стало заметно теплее. Разведя костёр так, чтобы его дым не ел глаза, я постелил на лапник палатку и, наконец, разулся. Несмотря на меховые носки и осоку, ноги всё равно были сырыми и настывшими.