За семью замками. Снаружи
Шрифт:
Костя сказал, явно не ожидая ответа. Продолжая улыбаться, отовался от лица Агаты потянулся рукой за спину, взял свой телефон, зашел в галерею, листал там что-то…
Агата понятия не имела, что, но чувствовала себя странно. Взволновано. Запутано. А потом Костя повернул экраном к ней, как бы прося взять.
— Это что?
Ей было страшно, но она послушалась.
Взяла в руки, присмотрелась.
Чувствовала, что Костя снова обнимает, смотрит в лицо и ждет, когда она сама поймет…
Но во вскинутом Агатой взгляде — снова сомнение.
— Было
Костя говорил, а у Агаты сжималось горло, пальцы холодели, глаза наполнялись слезами.
Потому что если листать фотографии на Костином телефоне — там море бюллетеней. Целое море зачеркнутых, изрисованных, надорванных бюллетеней. Но объединяет их то, что на каждом по диагонали крупными буквами значится её имя.
Девочки, которую никто из них не знает. Которая всю жизнь думала, что никому из них нет до её боли дела. Что в этом мире её ждет только страх и осуждение.
Двенадцать лет назад такие же люди спокойно ждали, когда сошедший с ума мажор просто её расстреляет, а теперь её боль отзывается в других настолько, что они считают это поводом всё поменять.
Это всё произвело слишком сильное впечатление. Настолько, что глаза стали плохо видеть, пальцы продолжали поспешно листать, а из горла сам собой вырвался непонятный всхлип.
— Тише…
Костин телефон упал обратно — за его спину, Агата снова обняла мужа за шею, в нее же утыкаясь. Не хотела сейчас плакать, лучше было бы свести к обычной шутке, но почему-то накрыло.
Слезы лились сами. Одновременно горькие и будто бы облегчающие.
Когда-то ей достаточно было бы одного человека, который сказал свое «за Агату», но его не было. Сейчас же таких большинство в их огромной стране.
Перечеркнуть бюллетень — это не то же самое, что пойти против приказа вышестоящего чиновника. Действия абсолютно разного порядка. Но это — пробуждение, проявление небезразличия. Это — зарождение позиции, умения сопереживать чужой боли, становиться на сторону того, кто слаб и нуждается. Это сложный путь, который требует от людей бесконечного приложения усилий.
Но может быть, что тот, кто сегодня просто перечеркнул бюллетень или проголосовал во имя Агаты, завтра поможет уже другой. И неважно, как ту будут звать.
Глава 32
Сложно придумать подарок человеку, у которого всё есть.
Сложно придумать подарок, который будет уместным и способным перебить впечатление после ошеломительной победы или жуткого провала.
Каким будет результат Костиных выборов, Агата не знала до той самой ночи, но к Дню рождения Победителя готовилась заранее.
Тем более, что он — юбиляр. Тем
Тем более, что когда-то для неё он сделал маленькое чудо, и ей хотелось для него не меньшего.
Конечно, можно было съехать на то, что полтора месяца назад как бы уже поработала над тем, чтобы у кого-то в плане «дом, дерево, сын», осталось только воткнуть в землю веточку, но Агате хотелось одержать свою маленькую победу — удивить Победителя.
Это невозможно сделать, преподнеся что-то очевидно материальное. Он сам себе всё купит или уже купил.
В этом не помогут примитивные чисто женские представления о том, что было бы приятно мужчине в качестве впечатления.
С ним не прокатит символизм, лежащий на поверхности.
Отчасти размышления о подарке извели и без того устающую морально и физически Агату до невозможности.
Отчасти именно они позволили вывезти предвыборную нервотрепку.
Когда ее накрывало паникой, она заставляла себя вернуться к планированию. Только вот время шло, а идея всё никак не приходила, пока в конце концов внезапно не озарило…
Как-то моментально и засело так плотно в голове, что уже не свернешь. И пофиг, что это скорее подарок для себя. Пофиг, что когда Агата обратилась с просьбой помочь к Гавриле, он сначала рассмеялся, считая, что она прикалывается, потом попытался отговорить, а когда понял, что не получится, со вздохом изрек: «Гордеев нас грохнет. Сначала меня. Потом тебя»…
Агата прекрасно это понимала, но до невозможности обрадовалась. К тому моменту она уже всё придумала, всё нашла, оставалось только договориться и чтобы Гаврила организовал поездку, не сдав её Косте.
В итоге у них с Гаврилой всё получилось. Агата была довольна, как слон. Гаврила только языком цокал, готовясь к смерти. А Костя… Он был слишком занят. Слишком в себе. О том, что муж догадается раньше времени, Агата не волновалась.
Так и случилось.
Ночью они заснули почти синхронно, но Костю вырубило окончательно и бесповоротно, а Агата по привычке подскочила через сорок минут. Вернулась в детскую, покормила, подкачала, снова уложила спать Максима, здесь же осталась сама. Находясь далеко от малого постоянно тревожилась, да и Костю будить не хотела.
Ждала утра, когда он проснется… С нетерпением и предвкушением. А он, как назло, будто решил за день наверстать все те месяцы, в которые со сном было откровенно плохо.
Вчера они много говорили о серьезном. Сегодня о серьезном даже думать совершенно не хотелось. Во всяком случае, о серьезном, касающемся не только их двоих.
До полудня Агата заглядывала в спальню всего пару раз. В первый провернула жуткую операцию, за которую от Кости легко могло влететь, но Агата надеялась, что он проснется выспавшимся и добрым. Забрала его телефон, выключила, с ужасом отметив, какое количество пропущенных звонков и сообщений в разных мессенджерах ему успело прилететь.