За стеклом (сборник)
Шрифт:
Володя что-то невнятно пробормотал в ответ.
— Я — развелся! Свободу, брат, ни с какими золотыми цепями не сравнишь! Хочешь, пей пиво с утра, хочешь, козла забивай, хочешь, в носу ковыряй — никто тебя не пилит, не гундосит, копейки не считает.
Начальник отдела рекламаций выключил воду и стал вытираться. Его полотенце, серое и дырявое, было страшнее, чем половая тряпка у Володиной жены.
Кстати, о дружбанах, то есть о Генке! Что он наплел Лене? Как переврал ее слова? Друг называется! Схватил его жену — вчера, когда она рыдала, — облапил, как бы утешая. Знаем мы его утешения! Бабский угодник!
Кулаки
Пока Володя ехал на «Полежаевскую», он вспомнил столько грехов своего друга, что тому не отмолить их вовеки. Как говорит народная мудрость: была б копна, а ворона сядет.
Володя рывком распахнул дверь Генкиной комнаты и не двинулся дальше порога. Идиллия! За столом с очередной медичкой вино под холостяцкую закуску потягивает.
— Привет! — Генка расплылся в улыбке. — Пришел? Знакомься! Это… — запнулся, вспоминая имя. — Это Танечка! Наша Таня горько не плачет, наша Таня нашла свой мячик!
Лицо, оно же морда, у Генки было хмельным (простительно) и скабрезным (убить!).
Медичку Володя плохо рассмотрел, мельком отметил — серое в очках, сутулое в красной блузке.
— Добрый вечер! — кивнул Володя Тане-медичке. — Выйди! — приказал другу.
— Танечка! — Генка, вставая, захватил ее руку и поцеловал. — У нас, у мальчиков, тоже есть свои маленькие секреты! Гораздо меньше ваших! Мик-ро-с-те-лемет-ри-ческие! — выговорил он по слогам абракадабру. — Сей момент буду! Жди меня, и я вернусь! Только очень! — Генка закусил губу, изобразил страсть. — Очень жди!
Володя, потеряв терпение, шагнул вперед, отодрал Генку от руки медички и выволок в коридор.
— Ты! — прошипел Володя.
— Все сделал! Договорился! — Генка, прижатый к стене, поднял руки вверх. — Соседка сдает тебе комнату. Все условия! Мы друг другу не мешаем. Моя Таня, твоя, извини Штанга. Японский городовой! Надо было прожить почти сорок лет, нарожать детей, чтобы по коммуналкам с залетными старыми девами…
— Меня с собой не сравнивай! Что ты Ленке сказал? Ты ее манной кашей обозвал? Обо мне наплел, сволочь? Юбочник! — Володя схватил Генку за грудки.
— Прости! — театрально завопил Гена. — Ошибся, больше не буду! Друг! Проси что хочешь! Тебе почка лишняя не нужна? Возьми, вырежи мои почки! — кривлялся Генка.
— Идиот! — сбавил пыл Володя.
— Хронический, неисправимый, от рождения! — подхватил Гена. — Слушай, а ты меня правда бить собрался? Вот дурак!
— Сам дурак! — буркнул Володя, признавая глупость своего поведения.
— А-а-а! — завопил Гена. — Убивают!
И бросился в комнату.
Они не дрались шутейно лет двадцать.
А раньше часто случалось: готовятся к экзаменам, час сидят над книжками, два — и вдруг начинают драться-бороться для разминки. Измочалят друг друга, пар выйдет — и снова за учебники или идут за пивом.
Таня, вовсе не медичка, а киоскер, торгующая ежедневной, недельной и ежемесячной прессой у станции метро «Полежаевская», двадцати семи лет, не замужем, с роковым потением или, по правде, жировыделением пор лица, как ей казалось — отвращающим мужской пол, загнавшая себя в абсолютные уродины; но тут появился ОН, покупавший каждое утро несочетаемое — «Коммерсант» и «СПИДинфо», жгучий брюнет с улыбкой Сталлоне, чуть уставшего после трех суток перестрелок, ставший предметом ее ночных, утренних и дневных грез, побудивший купить жироудаляющие лосьоны и доводящий ее до обморока. своими: «Здравствуйте! Мерзкая нынче погодка! Мне — как всегда»; а сегодня вовсе лишивший остатков разума: «Во сколько кончаете работу? В семь? Не хотите со мной выпить чашечку чая и послушать вечно прекрасную музыку?» — и она сомнамбулой притащилась к школьной подруге, умолила ее одеть и причесать себя для судьбоносного свидания; но предательские поры лица, она их чувствовала как отдельные организмы, продолжили источать жир в богемно-неубранной комнате Геннадия; она доставала салфетку, промокала лоб, терла подбородок — с ужасом видела на белоснежной поверхности отпечатки бесполезных ухищрений, грязно-коричневые следы двух тональных кремов и порошковой пудры, готова была завыть от отчаяния, но тут появился лысый мужчина, отозвавший Геннадия в коридор.
Быстро! Что советовала подруга? Обрызгать лицо из пульверизатора спиртсодержащим лосьоном, досчитать до пяти, промокнуть и напудриться!
Таня успела только обрызгаться и промокнуться. Двое разъяренных мужчин ворвались в комнату. Свободное пространство — лишь вокруг стола, за которым она сидела. Остальное — мебель, штабеля книг, лыжи, пакеты с неизвестным содержимым, автомобильные покрышки, сваленные в углах, раскладушка под окном.
Они бегали вокруг стола. Лысый догонял, Геннадий убегал. Оба кричали о поруганной дружбе.
Геннадий:
— Я всегда говорил! Вовка! Ты меня знаешь! Бабы вмешаются — прощай мужская дружба!
Лысый, он же Вовка:
— Скотина! Собака! Сволочь! — Все на букву «С», получалось как стихи.
На короткое время они останавливались, часто дергаясь из стороны в сторону, рассчитывая, куда побежит противник, и снова мчались по кругу. Они носились с юношеским азартом, который Таня приняла за дикую ярость.
Она не знала, что делать. Испугалась, потому что дерущихся мужчин видела только в кино. Артисты совсем нестрашно наносили удары, а у этих, казалось, дойдет до натурального убийства.
Приоткрылась дверь, появилась голова соседки.
— Мордобой! — с неожиданным для ее возраста азартом проговорила старушка. — Вчера здесь изнасилованная была. Ой, плакала! Так исходилась, сердешная! А милицию не вызвали! Спорили про перестройку, — донесла соседка.
Володя поймал Генку, свалил на раскладушку. Одной рукой захватил ворот рубашки, другой — чуб. Поднимал голову поверженного и бил оземь, то есть о парусину.
— Попался, враг народа! Получай!
— Дяденька! — плаксивым голосом умолял Гена. — Дяденька, не убивайте! У меня пятеро детей!
Заинтересованная соседка на полкорпуса влезла в комнату, попеняла Тане:
— Чего ждешь? У Геннадия, правда, много детей. Двинь лысому, который сверху!
Таня, впервые с тринадцатилетнего возраста забыв про жировые поры, встала, подошла к борющимся. В руках у нее был пластиковый пульверизатор. Ненадежное оружие. На подоконнике лежал толстый том энциклопедического словаря. Татьяна схватила книгу, размахнулась и огрела Володю по черепу.
Она била одной рукой, и удар получился несильным. Лысый не упал бесчувственно, только развернулся и удивленно посмотрел на нее.