За стеклом

Коста Алекс

Что можно делать ночью на вокзале, ожидая утренний поезд!? Вокзал, гитара, запах костра. И текущие, как бурная карельская река, разговоры об опасных порогах и подвигах их преодоления. Конечно, разумеется, наиболее

вероятно… это дело нужно неустанно сдабривать этанолом.

Вот мы и сдабривали.

В какой-то момент, мой друг, Саша, не закончив фразы про очередной порог и опасный момент, в результате которого мог перевернуться рафт, а четверо седоков стали бы скрести бедовыми головами черные карельские валуны… не закончил и упал, растянулся прямо в проходе вокзального здания.

Ну, упал и упал. Или, как говорят в сельской местности: упал и хватит.

На рассвете, на вокзал стали подтягиваться не только туристы, но и местные жители, в основном, фермеры, продающие продукты своего крестьянского труда в соседнем городе.

Все это время, Саша «сладко» спал на полу. Мимо его головы прошли сотни ног. Туристические ботинки, кроссовки, сандалии, сапоги, галоши, – это с той стороны, где был проход, а с другой, где была стенка, кто-то поставил велосипед. Кто это был и зачем было ставить велосипед именно туда, я не знаю. Да и какая разница. Скорее всего, кто-то из

местных жителей приехал на нем и оставил на день, чтобы потом забрать вечером.

Сам по себе велосипед был не совсем обычным. Видавший виды, – это еще мягко сказано. Как будто, символ самого вокзала и города, обшарпанного, старого, проглотившего тысячи человеческих жизней, видевший паломников, раскулаченных, заключенных, просто людей, ищущих лихой судьбы или прячущихся, в лесах этого сурового края. Местами ржавый, со стершейся краской, с одним оставшимся, кривым, ни к чему не нужным, перекошенным крылом и желтыми ручками, в которые въелась чернота от рук его владельцев за много лет.

Ворочаясь в дурманном сне, Саша трогательно и крепко обнял этот велосипед, одну руку пропустив через ржавые, заляпанные слякотью, спицы колеса, а ногу перекинув на заднюю вилку. И пока спал, плотоядно пожевывая губами, все чувственней и проникновенней сплетался с этим объектом крестьянского транспорта. Под утро, уже всем телом, вжавшись в искалеченную временем, раму, поерзывал тазом в недвусмысленных эротических движениях. Мы все понимали: парень на две недели лишился женского вниманию. И тут, во сне… хоть и велосипед…

Конец ознакомительного фрагмента.