За стенами старого замка
Шрифт:
– Плюнь, плюнь, - ехидно подзадорил бородач.
– Ну, чего же ты?
Камил вытаращился на него. И взрослый вроде бы дядька, а такое предлагает... Да мама только за один плевок себе под ноги, тихонько, исподтишка, не говоря уже о "смачном цыке" сквозь щербатые зубы, гордости шепелявого Стася, все губы бы поотбивала! Шутит он, что ли?
Камил оглянулся по сторонам, словно ища подтверждения своему заключению, но увидел только злорадную ухмылку лохматого мальчишки. И тогда Камила охватила злость. Что он злорадничает, что ему надо? Что им вообще от меня надо?! И он плюнул на крест.
Бородач вздрогнул, и ехидная искорка в его глазах
Но дядька почему-то не ударил. Удивлённо оглядел кулак, затем вытер его об колено и, кряхтя, начал слезать с табурета.
– И откуда-то ты родом?
– спросил он уже совсем миролюбиво.
Краем глаза Камил заметил, что лицо у мальчишки вытянулось, и он ошарашено моргает глазами.
– Я вообще в городе живу, - сказал Камил, - а в село мы с мамой приехали к тёте Аге.
– В село, - как-то тоскливо вздохнул бородач и, повернувшись, зашаркал к дверям.
– Где оно теперь, это село. Сожгли всё. В дверях он приостановился и устало сказал: - Никакой он не лазутчик. Ошибся ты, Борта. На крест он плюнул, а на этот счёт у них строго - ересь. Да и говорит он по-нашему. Правда, чудно как-то, на верхнегорский говор похоже, но по-нашему. Да и мал он для лазутчика-то.
– Я же говорила, - облегчённо выдохнула женщина. Она подошла к Камилу и ласково погладила его по голове.
– Больно?
Лохматый мальчишка начал бочком пробираться к дверям, но женщина увидела манёвр и схватила его за безрукавку.
– Куда? Изверг!
– Она отвесила ему оплеуху.
– Натворил беды, а теперь в кусты?!
Мальчишка насуплено молчал, ухо у него начало багроветь.
– Что стоишь?
– женщина легонько подтолкнула его к Камилу.
Мальчишка шмыгнул носом, но всё-таки подошёл.
– Ты, это...
– сказал он и начал ковырять пол пяткой.
– Я думал, ты из псов Христа...
– Он ещё немного поковырял пол, затем поднял на Камила глаза и сказал: - Меня Бортишком зовут. Через полчаса Камил с Бортишком облазили весь замок от винного погреба, сырого и холодного, заставленного сорокаведёрными бочками из морёного дуба, до душного и пыльного чердака, пропахшего солнцем, пылью и ягодами, сушившимися здесь на глиняном полу. За это время Камил узнал, что хромого бородача зовут Порту, и он долго и безуспешно пытался правильно вымолвить это имя, что в молодости Порту был славным воином и отчаянным рубакой, но в неравной стычке с разбойниками был ранен в ногу, и из-за увечья пришлось оставить ратное дело, и он стал конюхом в замке. Ласковую женщину звали Марженка, и, когда Камил узнал, что она мать Бортишка, то очень удивился - как это можно свою мать называть Марженка, а не просто мама, тем более, что это имя больше подходит для какой-нибудь сопливой девчонки, которую можно, а иногда просто-таки и нужно, потягать за косы, но вовсе не для взрослой женщины. Отец же Бортишка, воевода Козин, достославный и храбрый, три дня тому собрал дружину и по зову князя двинулся на защиту исконно своих земель от вторжения Крестова воинства. И с тех пор от него ни слуху, ни духу, ни гонца, ни весточки. Марженка изнервничалась вся, тихонько плачет по ночам. Порту тоже ходит хмурый, только то и делает, что скребёт и чистит оставшихся лошадей, а они от него уже начинают отбрыкиваться и коситься, словно он с них шкуру снимает...
Марженка накормила их мясным обедом без хлеба, ложек и вилок. Камил сначала стеснялся при взрослых брать куски руками, но попросить вилку так и не отважился и, глядя на Бортишка, который уписывал мясо за обе грязные щёки, так что жир стекал по подбородку, тоже решился. Марженка сидела напротив и смотрела на них ласковыми и грустными глазами. Когда они кончили есть, Бортишек размазал грязь по подбородку, а затем вытер жирные руки о волосы. Камил в знак солидарности вытер руки о штаны. Странно, но Марженка по этому поводу ничего не сказала.
Потом они играли во дворе, снова лазали в погреб и на чердак за сушёными ягодами, путались под ногами у Марженки, хлопотавшей по хозяйству, торчали на конюшне. Наконец, когда они в очередной раз спустились с чердака с полными горстями сушки, Камил почувствовал, что у него начинает болеть голова, и тогда он вспомнил о маме. Солнце было уже низко, и он стал прощаться.
Бортишек подвёл его к перелазу и на прощанье высыпал свои ягоды ему за пазуху.
– Маме передашь, - серьёзно сказал он.
Камилу стало смешно. Мама - и вдруг будет лакомиться чёрными пропылёнными ягодами. Да она все у него отберёт и выбросит, если, конечно, он их ей покажет. Она же никогда не поймет, какие они вкусные!
– Только ты ей не говори, где взял, - продолжал Бортишек.
– Ты вообще никому не говори, где был и где находится наш замок.
– Угу, - кивнул Камил.
Они постояли, помолчали немного.
– Ты ещё приходи к нам. Поиграем...
– Угу. Приду, - снова кивнул Камил и, рассовав по карманам зажатую в кулаках сушку, вскарабкался на стену.
– Так ты никому не скажешь?
– вдогонку ему повторил вопрос Бортишек.
Камил обернулся.
– Нет. Даю слово.
Бортишек заулыбался.
– Хорошо, мы тебе верим, - сказал он.
Камил улыбнулся в ответ.
– До свиданья!
– подмигнул он и спрыгнул со стены на ту сторону.
Два часа потратил Йон-воевода со своими латниками на поиски Камила среди развалин Козинского замка, но так ничего и не обнаружил. Камил как в воду канул.
– Вот тут он на стену влез, - ныл под боком Стрига.
– А потом... Потом...
– Следить нужно было тогда, а не потом!
– раздражённо оборвал Йон.
Половине ребят уже порядком надоели бесплодные поиски, и они начали рассаживаться в тени кустов. Йон посмотрел на них, махнул рукой и тоже сел у стены.
– Может, он подземный ход нашёл, - неуверенно пробормотал Стрига. Тот самый... Шёл и провалился туда, а?
Йон пренебрежительно хмыкнул.
– Мы здесь каждый камешек знаем, - сказал он, - можно сказать, назубок. А он только приехал, так прямо сразу...
Он не успел окончить - на стену с той стороны вскочил Камил и, что-то крикнув кому-то позади себя, спрыгнул чуть ли ему на голову.
– Приве-ет!
– присвистнул кто-то, и все начали медленно подниматься.
"Неужели он и в самом деле нашёл подземный ход?" - ошарашено подумал Йон. Все мысли о примирении, которые ещё совсем недавно теснились в голове, моментально улетучились.
Камил явно не ожидал этой встречи и растерянно застыл на месте. Круг разбойников постепенно сужался. Наконец Камил стряхнул с себя оцепенение и оглянулся. Отступать было некуда - сзади, у стены, стоял Йон-воевода.