За стеной тумана
Шрифт:
Егор назвал город.
– А это где? Я когда географию в школе учил, то интересовался вашей страной. Но это давно было и сейчас уже название мне ничего не говорит. Помню только крупные города, да и те, что по дороге встречаю.
– Да. Этот город вряд ли ты по дороге встречал. Ты ведь за Урал не ездил?
– Нет, конечно. Я помню, что это место у вас называют Шебрылья, кажется.
– Похоже, назвал. Наверное, это по-польски так звучит? А вообще-то, Сибирь.
– О нет, нет. Это я не правильно сказал. Сибирь, конечно, Сибирь. Как же я так забыл правильное
– Как бы всё было не совсем так. В Сибирь, в самом деле, ссылали много народу, но не для того, чтобы чью-то территорию освободить «для себя». Ссылали всех неугодным властям: политических осужденных, военнопленных разных войн. Чехов, словаков, поляков, венгров в первую мировую. Немцев, румын, прибалтийцев, украинцев – бендеровцев, наших – власовцев, в конце войны японцев. Это уже во вторую мировую. Но ссылали не для освоения Сибири, а в качестве наказания, хотя они этим тоже вынуждены были заниматься, как военнопленные. Целенаправленно на освоение Сибири ехали люди целыми семьями, добровольно. До революции по столыпинской реформе, а в советское время молодежь по комсомольским путевкам.
Во время всей своей длинной тирады Егор видел, что у собеседника созрел полный рот возражений. Поэтому он решил закончить так:
– Давай не будем сейчас с тобой об этом спорить. Ни к чему всё это. К единому мнению мы с тобой всё равно не придем, поскольку одной и той же истории нас с тобой учили в разных странах по разным учебникам.
Поляк на это согласился. Было видно, что не очень охотно и его просто распирало возразить, но он понял, что, в самом деле, они здесь и сейчас никакой исторической истины не найдут.
– Я лучше тебе немного про Сибирь расскажу. Согласен?
– Давай.
– Сибирь начинается от Уральских гор и тянется до самого Тихого океана. Тебе, как водителю, понятнее в километрах. Так вот это порядка шести – семи тысяч километров. Как мерить будешь. Ее делят на две части: Западная и Восточная. Я живу в «Западной». Многие иностранцы считают, что это непроходимый дикий край, где только лес и хищные звери, а люди всё время ходят в шубах, меховых шапках и валенках.
– И пьют водку!
– Вот именно! Так вот. Ничего правдивого в этом нет.
Как-то к нам приехал ваш, польский консул на открытие монумента ссыльным в Сибирь народам. Дело было в середине апреля. В эти дни установилось прямо-таки летнее тепло, градусов двадцать пять. Это тепло, конечно, случайное и быстро закончилось, но ему повезло. Так он прямо с трибуны высказал своё удивление: «Как же так! Это в такую Сибирь ссылали людей на каторгу? Да у меня на родине сейчас ещё снег лежит! Я в Польше всем расскажу о климате в Сибири!».
И ещё.
В Сибири стоит третий по численности город нашей страны,
Новосибирск, больше полутора миллионов населением. Кроме него города миллионники: Омск, Красноярск. А сколько таких, которые приближаются к такому почетному званию? У меня пальцев
Поляк явно такого не ожидал.
– Так у вас там на самом деле холодно очень?
– Зима на зиму не приходятся. Бывают зимы довольно теплые, по нашим понятиям, когда изредка мороз переваливает за минус тридцать. А бывает, что, как установятся морозы под сорок и за сорок еще в середине декабря, так до февраля не отпускают.
– Да это же на улицу не выйдешь при таком холоде.
– Что ты! У нас в школах для малышей занятия отменят, а они все выскакивают на улицу и весь день в снегу кувыркаются, да ещё и мороженное едят.
– А звери то, звери дикие. В городах по улицам, правда, ходят?
– Сказки всё это. В иные отдаленные таежные деревни могут забрести на окраину, на мусорку, скажем, да и то редко.
В это время началась небольшая подвижка впереди стоящих автомобилей. Поляк с Егором тоже пошли в кабины своих машин, чтобы незначительно продвинуться в очереди на таможню.
За такими разговорами с соседом по очереди Егор провел все дни на границе. Ещё при первой беседе они познакомились. Поляк представился Гжегошем.
– Так мы с тобой, похоже, тезки! – и он представился: «Егор». А как тебя можно ещё называть?
–Не понял я. Я же представился уже.
– Я это понял. Но вот был маленьким, как родители называли, как любимая может назвать?
– Не понял. Так вот, по имени, и называли и маленьким, и взрослым, и жена, и любимая, и друзья, и враги.
– А вот меня можно по-разному! Ты уже знаешь, Егор! А это то же самое, что Юра, Егорий, Жора, Жорж, Гоша, Горе. Все пацаны соседские и в школе звали только «Горе». В своё время кино такое было замечательное – «Калина красная», там главного героя звали, как меня, а прозвище, точнее даже кличка, поскольку он был вор, у него «Горе». Так после фильма я превратился из Гоши в Горе.
– Так ты что, тоже вор?
– Да нет же, не бойся, ни какой я не вор, шофер я. А это.., что ли, мальчишеская дань полюбившемуся фильму.
После пересечения границы они разъехались, каждый в своем направлении.
Обратный путь выдался такой же, не веселый, при пересечении границ. Так что он на таможенных пропускниках провел больше месяца!
А сейчас всё это Георгию – Юрию вспоминалось.
– Вот ведь, и поляк – мужик, как мужик. Такой же трудяга, как мы в России. Мы с Гжегошем расстались хорошими друзьями. Вот так бы простые люди между собой общались, и конфликтов бы никаких не было в мире. А вот правители государств… Прямо из другого теста слеплены. Вроде в их замес разного навоза накидали: кому свиной подмесили, кому коровий, кому лошадиный, или куриный, а кому, вообще, бараний да козлиный достались. Поэтому они друг друга на дух и не переносят! А простой народ страдает из-за их вони!