За Стеной
Шрифт:
– Я вообще-то не тебя спрашивал, – огрызнулся семьсот сорок восьмой и посмотрел на старшего.
Сто сорок четвёртый же не обращал на него внимания. Он всматривался в лицо Мики, будто пытаясь что-то вспомнить.
– У вас тоже дурные ассоциации с людьми, у которых глаза разного цвета, или голова болит?
– Да нет, всё в порядке, просто… – офицер посмотрел на своего подчинённого. – Семьсот сорок восьмой мне рассказывал историю про девчонку с гетерохромией. Ничего особенного.
– А почему вы друг друга только по номерам называете
– Не положено! – одновременно ответили цитадельцы.
– У многих изгнанных за стену есть причины ненавидеть тех, кто остался внутри, – продолжил сто сорок четвёртый. – Жажда мести распространяется и на всех родственников. Даже внутри подразделений мы не называем настоящих имён и не всегда знаем, с кем бок о бок служим. Не знаем сами – не сможем случайно выдать кого-либо.
– Это как-то… Как-то не по-человечески. У меня нет фамилии, но моё имя остаётся моим, – Мика налила из термоса травяной чай, подвинула цитадельцам и уселась за стол напротив. – Хоть я и осталась без родителей, но не жалею, что выросла здесь, а не в Цитадели. Жить там ещё страшнее, чем снаружи.
– Без родителей, без семьи – ты никто в этом мире, – взгляд младшего цитадельца стал злым и одновременно печальным. – Каждый может вытереть о тебя ноги, а сироте остается лишь проглотить обиду. Даже в добровольное изгнание нельзя уйти, потому что кто-то должен выполнять и грязную работу.
– Тем не менее, для человека без семьи ты немалого добился. Попасть в одно из лучших военных подразделений без связей нелегко, – офицер обращался к младшему цитадельцу, но продолжал украдкой рассматривать Мику.
– Моя семья не та, которая отказалась от меня и выбросила за стену. Моя семья – это дядюшка Роб, тётушка Лия, Артур и остальные поселковые ребята. И Роро, конечно же.
– Дядюшка Роб? – рот Эммануила приоткрылся от удивления собственной догадке. – Так он…
Резко распахнулась дверь на улицу, и в помещение вместе с холодным ветром и снежным вихрем вбежала тётушка Лия, которую только что упоминала Мика. Женщина лет пятидесяти тяжело дышала после бега.
– Мика… Где Роб?
– На дальнем конце улицы. У младшей дочери Доры температура высокая. А что…
– Волкособы… Птичник…
Женщина всё ещё не восстановила дыхание и не могла связно говорить, но более подробное объяснение и не требовалось: на посёлок напала стая гибридов, которых в окрестностях развелось довольно много. В застенье ссылали не только людей. Здесь оказались и домашние питомцы, от которых избавились, чтобы сэкономить на содержании. Животные тоже всеми способами старались выжить. Не удивительно, что собаки вернулись к своим историческим корням и прибились к волчьим стаям.
Бежать за Робом времени не было. Промедление грозило потерей всего поголовья кур и уток, а это означало, что до весны посёлок останется без белковой пищи. Значит придётся отгонять волкособов самостоятельно. Но Мика и тётушка Лия не справятся с огромными животными вдвоём. Ситуацию осложняла разгулявшаяся к ночи метель.
Единственными, кто могли помочь справиться с дикими животными, были цитадельцы. Но можно ли доверить им оружие? Сто сорок четвёртый выглядит спокойным и рассудительным, но в его состоянии он скорее сам станет добычей, а младший слишком уж ненавидит застенцев.
– Собаки? – старший цитаделец привстал из-за стола и обратил внимание, как Мика при этом упоминании машинально перенесла вес на левую ногу и приподняла правую, будто та внезапно заболела.
– Крупнее и свирепее обычных собак. Потомки тех, кого выбросили цитадельцы.
– Тебе нужна помощь, – сто сорок четвёртый не спрашивал, а утверждал, он безошибочно распознал страх в глазах Мики. – Оружие есть?
Мика всё ещё сомневалась, стоит ли доверять этим военным, но решение должна была принимать она. И быстро.
– Не дури! Тебе не справиться самой, а Роб доверяет мне, иначе не оставил бы тебя здесь в опасности.
– Но сто сорок…
– Заткнись, сейчас не время препираться! – старший резко оборвал своего подчинённого. – Ты пойдёшь с ними и сделаешь всё возможное, чтобы отогнать тварей. Эта девушка тебя из покорёженной машины вытащила. Так что прекращай скулить и выполняй!
Мика быстро метнулась внутрь основной части дома и вернулась с оружием. Ружьё она отдала дрожащей тётушке Лие, а пистолет уверенным движением вручила семьсот сорок восьмому, себе оставила автомат.
Девушка стремительно вышла на улицу, но быстро добраться до соседнего дома не удалось. Снег застилал глаза, а ветер не давал сделать вдох. Когда все трое, наконец, приблизились к загону, три огромных волкособа расхаживали вдоль высокого забора. Свет фонаря, висевшего во дворе и дико качающегося на ветру, выхватывал из тьмы их серебристые силуэты. Своими мощными лапами они периодически пытались раздвинуть металлические пластины заграждения. Один волкособ начал рыть мёрзлую землю. Силы его лап оказалось достаточно, чтобы вырывать крупные комья и отшвыривать их далеко назад.
Мика старалась прицелиться, но ветер мешал ей это сделать. Можно было дать очередь, но патроны были слишком ценны. Одиночный выстрел. Ещё один. В свете фонаря сверкнули алые брызги и один из волкособов взвизгнул, но не упал. Мика лишь ранила его и разозлила. Вся троица переключила своё внимание на девушку, как на более доступную добычу. Она сделала пару шагов назад, озираясь в поисках подмоги, и споткнулась обо что-то под снегом.
Ударившись спиной, Мика выронила автомат и задохнулась от боли. Перед глазами вспыхнула картина из детства: две бойцовские собаки наступают на неё, упавшую в пыль, трое наглых цитадельских мальчишек, резкая боль в правой ноге… Тогда Роро спас её, но сейчас он не придёт. А если и придёт, то сам погибнет – старый кролик слишком слаб, чтобы сражаться с тремя волкособами.