За свободу
Шрифт:
— Но вернемся к нашей теме. Из каких источников питается могущество князей, дворян и духовенства? Конечно, из доходов, которые они извлекают из налогов, пошлин, повинностей и судебных сборов. Но в обновленном государстве все эти источники будут закрыты. Всякие пошлины, повинности, поборы будут отменены. За исключением пошлин, необходимых для поддержания в порядке мостов и дорог. Все дороги будут свободными. Все светские законы, дотоле действующие в государстве, будут уничтожены, и будет введен только божеский и естественный закон, по которому бедняки будут пользоваться равными правами с богатыми и знатными. На этой новой правовой основе будут преобразованы все города и общины, а все поземельные тяготы будут отменены. Обдумайте все это пункт за пунктом, и вы согласитесь, что тем самым прелаты превратятся в простых проповедников, князья и бароны — в более или менее крупных землевладельцев, а патриции — в простых горожан, и над ними не будет иного главы, кроме императора, и иного налога, кроме имперского, взимаемого раз в десять лег. В новом государстве
— Все это истинно и справедливо! — горячо воскликнул Макс.
— Вы, должно быть, заметили, что всем этим я подписываю смертный приговор знатокам римского права, которых вы тоже не очень-то жалуете, хотя и принадлежите сами к их числу. Но в противном случае реформа права, судов и судопроизводства была бы немыслима. Посему я требую, чтобы ни один доктор римского права не мог быть допущен в суд или княжеский совет. При каждом университете должно быть только по три доктора римского права, чтобы в случае нужды можно было обращаться к ним за советом. Те же требования я выставляю и в отношении духовенства. Никакое духовное лицо, высшего или низшего звания, не может быть допущено в имперский совет или в совет князей или общин, никто из них не может занимать и светских должностей.
— Под этим я готов подписаться обеими руками! — воскликнул Макс, загоревшись.
— И еще одно важнейшее положение. Все духовные лица, независимо от их сана и состояния, должны принять Реформацию и получать достаточное содержание, а их имения должны отойти в казну. Все светские владетели, после переустройства империи, тоже не смогут больше покушаться на свободу простолюдина. Равное и скорое правосудие, я повторяю, будет обеспечено всем — и большим и малым. Получая соответствующее достаточное вознаграждение, князья и дворяне будут обязаны защищать интересы бедняков и обращаться с ними по-братски. Для того чтобы они не могли действовать во вред обществу, всякие союзы князей, владетельных особ и городов упраздняются. В империи будут действовать лишь закон да власть императора. Дворянство освобождается от всех ленных обязательств перед духовенством. И подобно единому имперскому закону устанавливается единая монета постоянного веса и состава, единая мера и единый вес для всего государства.
Он пригубил кубок, чтобы смочить пересохшее горло, и продолжал:
Но есть опасность, еще более пагубная, чем неукротимый произвол сильных, — это ростовщичество. Оно способно отравить своим ядом душу нового государства. Необходимо обуздать ненасытную алчность крупных торговых компаний, вроде Фуггеров, Вельзеров и им подобных, чтобы впредь они не могли поодиночке или сообща, с помощью своих огромных капиталов, захватывать монополии на предметы торгового оборота и перепродавать их по вздутым ростовщическим ценам. Но я, кажется, зашел слишком далеко!.. Я имел намерение представить лишь в общих чертах возможность безболезненного приобщения духовенства, князей и дворян к свободному союзу городских и сельских общин, а сам перечислил почти все мероприятия, предусматриваемые преобразованием государственного строя на благо и процветание немецкого народа.
Порывшись в бумагах, он отобрал несколько листков, исписанных его крупным и четким почерком, и протянул их Максу Эбергарду со словами:
— Я набросал свои предложения в виде проекта. Если вам угодно ознакомиться с ними на досуге, можете располагать ими.
Молодой доктор, горячо поблагодарив, принял рукопись. Слова канцлера привели его в восторг, и он смотрел на него с искренним восхищением.
— При осуществлении проекта, — в случае, если он удостоится принятия, — я рассчитывал на поддержку некоего благородного князя. Но увы, евангельская свобода лишилась своего мудрого отца и высокого покровителя. Пятого числа сего месяца герцог Фридрих, курфюрст Саксонский, отошел в вечность.
— Да, это тяжелая утрата для протестантского дела, — сочувственно произнес Макс. — Но, господин Гиплер, — продолжал он, подняв над головой свернутый в трубку свиток, — сим победиши!
— Всей душой хочу верить в конечное торжество нашего дела, — отвечал тот, благодушно улыбаясь при виде воодушевления своего молодого друга, и протянул ему руку на прощанье.
На следующее утро, подкрепив свои силы вместе за одним столом на постоялом дворе, они отправились в ратушу. Это было величественное здание в позднеготическом стиле с двойной лестницей, выходившей прямо на Рыночную площадь. Встретивший гостей кастелян проводил их через обширный вестибюль с деревянной колоннадой, поддерживающей потолок, направо, в зал заседаний, отведенный магистратом для совещаний комитета. Это был тот самый зал, где пять лет тому назад Гец фон Берлихинген грозил надавать оплеух достомудрым членам магистрата своей железной рукой, «исцеляющей головную, зубную и всякую иную боль на свете». Вслед за ними появились и оба крестьянских делегата — Петер Лохер из Кюльсгейма и Ганс Шикнер из Вейсленбурга. Это были кряжистые, дюжие ребята с грубыми, но выразительными лицами, неторопливые, уверенные в себе. Макс имел возможность убедиться, что их руки крепче железа, когда каждый из них медленно сдавил его руку осторожным, как бы испытующим пожатием. Затем появился Ганс Берле и просил его извинить за опоздание. Вел совещание Вендель Гиплер.
Далеко за полночь сидел Макс Эбергард над проектом конституции [111] , который должен был послужить основой для обсуждения.
Конец второй книги
111
Проект конституции (так наз. Гейльбронская программа) — программа политического переустройства Германии, выработанная в Гейльброне в 1525 г. Гиплером, Вейгандом и другими идеологами либерального бюргерства, в которой значительно урезывались революционные требования крестьян. В проекте нашли отражение главным образом экономические требования горожан; отмена внутренних пошлин, обеспечение безопасности торговых путей, установление единства мер и весов, Ф. Энгельс говорит об авторах проекта, что «они дошли до предвидения современного буржуазного общества». И действительно, Гейльбронская программа предвосхитила во многом конституцию, которую Германия получила лишь через триста пятьдесят лет.
Книга третья
Глава первая
Весело шумели и развевались на буйном майском ветру бесчисленные знамена, флаги и значки крестьянских отрядов, собравшихся на берегах Майна. Но выше всех реяло в небе черное знамя с золотым восходящим солнцем: Флориан Гейер со своей Черной ратью первым пришел в Гейдингсфельд — небольшой городок на левом берегу Майна, напротив Вюрцбурга, — и водрузил свой стяг на церковной колокольне. За ним следом шли ротенбуржцы. На следующий день, в третье воскресенье после пасхи, когда оденвальдцы и неккартальцы разбивали свой лагерь на Гохберге, подошло и большое Франконское ополчение. В Оксенфурте к нему примкнули крестьянские отряды из северных и южных округов епископства под предводительством Якоба Коля из Эйвельштадта. Несколько позже прибыло еще две тысячи крестьян из герцогства Ансбахского, которые стали лагерем подле ротенбуржцев.
Вюрцбуржцы ликовали. Ганс Берметер, расположившийся вместе со своими друзьями в трактире «Зеленое дерево», сидя в его танцевальном павильоне, отведенном для бюргеров, радостно потирая руки, говорил:
— Крысы попали в ловушку, и теперь будь их францисканец не только чернокнижником, как они утверждают, но самим чертом, все равно он их не спасет.
В просторном павильоне днем и ночью не смолкали крики и песни, звон оружия и щелканье игральных костей, стук кружек и кубков, пьяные голоса и брань, громкий смех и мерный храп истомленных воинов, замертво свалившихся на устланные подушками лавки вдоль стен. Это были большей частью ремесленники низших цехов и крестьяне, завербованные магистратом из соседних деревень для того, чтобы не обременять военными тяготами и утомительными караулами зажиточных граждан. Магистрат платил им жалованье. Хлеб и вино поставляли в изобилии монастыри, и в богатом Вюрцбурге многим беднякам привелось впервые в их жизни поесть хлеба вдосталь. Духовенство ничего не хотело давать даром, но магистрат и начальники кварталов не могли обуздать горожан и крестьян, которые шарили в монастырских амбарах и погребах, устраивали всяческие бесчинства и уносили из домов духовенства все, что им приглянулось.
— А все-таки крысиный король улизнул, — ехидно заметил живописец Грюневальд своему молодому другу, музыканту.
Епископ Конрад фон Тюнген [112] не стал дожидаться, пока крестьянские полчища подойдут к стенам Мариенберга. Он взывал о помощи к Бамбергу, Эйхенштадту, Бранденбургу, к штатгальтеру Майнцкому, к пфальцграфу Людвигу, но тщетно. У всех у них было хлопот полон рот, и на призыв епископа к его вассалам — графам, баронам и рыцарям — явиться в Мариенберг конными и оружными откликнулись лишь немногие. Большинство из них уклонилось от исполнения своего вассального долга. Дурной пример подал им могущественнейший из вассалов епископа граф Вильгельм фон Геннеберг, имперский князь, наследственный маршал и бургграф Вюрцбургский, который без долгих слов отправился в Бильдгаузен и примкнул к Франконскому ополчению. Другим феодалам не давали добраться до епископского замка крестьяне. Засев в окрестных виноградниках, вюрцбуржцы останавливали меткими выстрелами тех, кто пытался переправиться через Майн на лодках или верхом вплавь.
112
Конрад фон Тюнген — епископ Вюрцбургский (1519–1540).