За своего…

Корецкий Данил Аркадьевич

Но в показаниях «грачей», противоречивых и явно нестыкующихся, эта девочка была чуть ли не единственным общим знаменателем: ружье якобы украдено у нее. Точнее, у ее родителей…

Что за родители? Что за девочка такая?

Глава 10

Киллер для антикиллера

Снайпер не промахивается – он дает шанс…

Поговорка профессионалов

«Скорый поезд “Санкт-Петербург – Адлер” прибыл на третий путь ко второй платформе. Номера вагонов начинаются…»

Даже голос диктора показался знакомым. Воздух, напоенный южными ароматами, отличался от атмосферы Питера, как отличается выдержанный кальвадос от воды из-под крана.

Даже запах Дона вплетается неуловимой ноткой… А может, это ему только кажется…

Боцман поправил на плече этюдник, который был тяжелее обычных, подхватил сумку и медленно пошел вдоль состава. Трещины и латки на асфальте перрона тоже казались знакомыми. И южный говорок встречающих, и безалаберная сумятица вокруг, искренние объятия – все было знакомо блудному сыну, возвратившемуся домой. Нет, не возвратившемуся. Просто заехавшему по делам. Он отработает заказ и умотает отсюда как можно скорее. Без ностальгии и каких-либо эмоций от встречи со своим прошлым. При его профессии эмоции вообще недопустимы.

Он не стал проходить через вокзал, где стоят рамки металлодетекторов и дежурят полицейские, стопроцентно проверяющие входящих пассажиров и выборочно – выходящих в город приезжих. Прошел в конец перрона, поднялся на переходной мост и через пять минут оказался на улице Вокзальной, под крутым спуском, на котором теснились домики, домишки и дома Райского Сада. Любой желающий мог таким же образом попасть на вокзал. Или просто прийти по путям – хоть с севера, хоть с юга и без всякой проверки сесть в вагон… Вот вам и входной-выходной контроль! Взяли систему безопасности аэропортов, перенесли на вокзалы, запалили немерено денег, доложили по начальству – и успокоились… Как будто поезд – это самолет, и войти в него в обход постов досмотра невозможно! И будто бы он потом взлетает и летит по воздуху, а не мчит тысячи километров по неохраняемому полотну! И будто бы был хоть один подрыв поезда изнутри!

Дураки, показушники! Боцман сплюнул. По узкой улочке он вышел к проспекту Забастовки, остановил частника на старой проржавевшей «Волге».

– Южный проспект, угол Тельмана, две сотни!

– Поехали!

По дороге он проверялся, но «хвоста» не обнаружил. Приехав на место, подошел к стоящему на углу киоску, купил газету с объявлениями. Просмотрел предложения квартир в аренду, выбрал дом в двух кварталах отсюда, подошел, осмотрел. Новая двенадцатиэтажка из красного кирпича, своя парковка, неподалеку парк Островского. Позвонил по телефону, встретился с хозяином, отдал деньги, взял ключи. Задернул шторы, застегнул цепочку, спрятал этюдник на шкаф, положил рядом с собой маленький «браунинг» 6,35 – дополнительный инструмент для решения попутно возникающих проблем, достал ноутбук, открыл карту, прикинул нужные адреса. Впрочем, он и так все помнил.

Захватив только то, что нужно, налегке вышел на улицу, отошел на два квартала, взял такси, съездил в автомагазин, купил аккумулятор и моторное масло, потом на другом такси отправился на Береговую, к гаражам. В боксе номер 6 стоял подаренный когда-то отцом «фольксваген». Замок открылся с трудом, внутри пахло пылью и мертвым железом, лампочка не зажигалась – скорее всего, электричество отключили за неуплату. Поэтому он оставил ворота открытыми и при проникающем внутрь свете произвел беглый осмотр. Прошло полтора года с тех пор, как «фольксваген» заводили в последний раз. Машина покрыта толстым слоем пыли, задние колеса заметно приспущены. Боцман открыл капот. Здесь пыли было еще больше, к ней добавлялась паутина. Он поменял аккумулятор, долил масла, подкачал колеса. Сел за руль, повернул ключ зажигания. Весело зажглись огоньки приборной панели, двигатель нехотя провернулся, но завелся со второго раза.

Боцман вспомнил, как зажигал в этой машине с Иркой, как ее… Сейчас даже не помнил фамилию. Ирка, Ирка. А тогда казалось, что она цель всей его жизни, что у него к ней любовь всерьез и навсегда. Ревность, восторг, отчаяние, бешеный кроличьий трах вот на этих, уже порядком поистертых и пыльных сиденьях.

Он и Питона-то завалил потому, что тот с ней спал, возил с собой на Кипр, слюнявил ее своими погаными губами… Если бы не это, он бы, может подумал, а действительно ли именно он заказал отца? И может, разобрался бы, что его просто подставляют. Но тогда Ирка все застилала – и ум, и рассудительность, и способность анализировать… Как же он был молод, мама родная. И как глуп! Был бы поумнее, может, послушался бы этого мента, Лиса, он давал хорошие советы. И тогда жизнь пошла бы по совсем иному руслу… Но что толку говорить о том, что было бы? Если бы да кабы, во рту выросли грибы…

Дежурившие на выезде из гаражей мальчишки за двести рублей вымыли машину снаружи и внутри – теперь она приобрела вполне респектабельный вид, только запах затхлости и застоявшегося воздуха остался. Прокатился по набережной, поднялся по Богатяновскому спуску. Тормоза держали отлично, двигатель работал ровно. Задняя подвеска постукивала на ямках, но это было и полтора года назад, не страшно.

Пересек Магистральный проспект, доехал до ипподрома, повернул налево и, обогнув школу, заехал на Антенное поле. Когда-то здесь была окраина и стояла высоченная вышка городского радиовещания на двух рядах тросов-растяжек. Этого Боцман не помнил, знал только понаслышке. Но годы шли, город разрастался, радиостудию перенесли в район Райского Сада, рядом с телецентром, а огромный квадрат земли в самом центре оказался пустым и зарастал травой-муравой да злой амброзией до тех пор, пока не наступили новые времена, когда ничего не имело права стоять, не принося пользы тем, кто этим «ничем» управляет. Землю нарезали на участки и распределили, вроде бы бесплатно, «своим людям». И поднялись на бывшем Антенном поле частные особняки – от скромных коттеджей до настоящих дворцов. Так в козырном месте миллионного города образовался небольшой поселок, в котором жила старая советская номенклатура и новая внезапно разбогатевшая «элита». Она-то и придумала скромное название своему месту жительства: «Тиходонский Беверли-Хиллз». Официально единственная улица этого поселка называлась «Школьной», и дом преступного авторитета Севера, который в нынешние толерантные времена именовался предпринимателем Старковым, имел на ней номер пятнадцать.

Боцман медленно проехал по улице, развернулся и выехал обратно к школе – это не должно было привлечь внимания: иногда сюда заезжали заплутавшие гости города, не знающие, что впереди тупик. Дважды проехав мимо шикарного двухэтажного особняка под номером пятнадцать, он рассмотрел, что дом производит впечатление нежилого: клумба у забора заросла бурьяном, на воротах и калитке – потеки ржавчины, посредине двора раскачивалась большая ветка, отломившаяся от старой яблони и висящая в неустойчивом равновесии, грозя упасть в любую минуту. Конечно, ни один хозяин такого бы не потерпел.

Пообедав в ресторане «Скачки» и дождавшись, пока стемнеет, Боцман повторил свою поездку и убедился, что ни окна в доме, ни фонари во дворе и над воротами не горели. Где же теперь искать Севера? Можно, конечно, связаться с инициатором, но это глупо. Во-первых, он сообщил все, что знал. А во-вторых… Вот Еж связался с заказчиком и отправился вслед за своими «объектами». А уж об осторожности Ежа ходили легенды…

Лиса искать не пришлось. Он по-прежнему жил на Магистральном, на прежней квартире, с прежней женой, в прежней должности, номера телефонов не менял.

Боцман наблюдал за его подъездом, сидя на лавочке в глубине двора. Опер изменился. Сдал. Лицо потемнело, застыло в напряженной гримасе, знаменитый «лисий» нос, казалось, еще больше заострился, на голове – короткий ежик седых волос. Видно, служба в ментовке не такая уж сладкая…

Раннее утро. Выходит из подъезда. Свежевыбрит. Костюм, галстук, портфель. С ним высокая стройная девушка, причем, не просто девушка, а жена. Определение «он ей в отцы годится» здесь кажется слишком мягким. Лис почти вдвое старше. Уставший, вымотанный жизнью мент, рядом с шикарной фотомоделью…