За тихой и темной рекой
Шрифт:
— И что сие означает? — Владимир Сергеевич, признаться, ничего не заметил.
— Наши в лодках! Возвращаются!
Снова смолкло. Все, затаив дыхание, наблюдали за тем, что происходило на реке. Впрочем, там для постороннего взгляда, ничего не происходило. Частые, словно кто зажигал и тут же гасил спичку, вспышки, щелчки словно далекие удары пастушьего бича. И не более того.
— Скоро рассвет, — неожиданно произнёс Ланкин. — Если не успеют отгрести, окажутся под прицельным огнём.
В этот момент произошло то, что спасло многим
— Подорвали сами себя, — констатировал капитан. — Господа, мы можем сворачивать наши орудия. Диверсия удалась!
Полицмейстер с недоумением посмотрел на губернатора. И всё?
— Господин капитан, — Алексей Дмитриевич удовлетворённо потирал руки. — Сколько понадобится китайцам времени, чтобы вернуть орудия в боевую готовность?
— Трудно сказать, ваше высокопревосходительство. Если, как мы планировали, Рыбкин успел снять со всех орудий замки, то артиллерия замолкла навеки. А так… Думаю, сутки, как минимум. Опять же, если у них имеются специалисты, которые следят за обслуживанием орудий. Извлечь из стволов посторонние предметы, прочистить… На это нужно время. Да к тому же «боксёры» наверняка только что испытали эмоциональный шок. Вряд ли кто захочет ещё раз попробовать.
— Сутки? Сутки… — губернатор задумчиво спустился с бруствера к полицмейстеру. — Слышали, Владимир Сергеевич, сутки!
— Так точно, ваше высокопревосходительство.
— Вот и ладненько, — губернатор потёр руки. — Владимир Сергеевич, поезжайте к докам встретить «Селенгу» и «Михаила». И с Белым, и с этим поручиком Рыбкиным немедленно ко мне!
Анна Алексеевна долго смотрела в окно, как за рекой мелькали вспышки. После раздался сильный хлопок, ещё очень большая вспышка, и всё стихло.
За ужином батюшка был странно возбуждён. Несколько раз подходил к телефонному аппарату. С кем-то разговаривал, упоминал фамилии Белого и Рыбкина. Говорил о какой-то их командировке. Интересно, в какую это командировку отправил он двух соперников?
Мысли девушки поменяли направление. Как Рыбкин и Белый вместе смогут ужиться? Она видела, как смотрел на советника поручик, когда с ним разговаривал под её окнами. Глаза сверкали, точно молнии. Солома загорится. И вдруг их что-то объединило? Любопытно даже…
Анна Алексеевна устроилась в плетёном кресле-качалке с ногами, поджав их под себя, и, закутавшись в плед, принялась раскачиваться.
Белый. Белый. Что же ты постоянно торчишь в мыслях? Анна Алексеевна закрыла глаза. А он очень мил, этот господин Белый. Что-то внутри горит, приятно жжёт, когда советник предстаёт пред глазами. И ещё он смешной. Постоянно тупится. Опускает взор в её присутствии. А может, разыграть перед ним сценку? Чтобы он поревновал? Отчего бы и нет? А то ходит, будто павлин, прямой и важный. Пожалуй, подумать стоит.
Дверь внизу хлопнула. Папенька вернулся, его голос. Надо спать.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Властитель черный извлекает меч —
Свидетель грозных и победных сеч.
Владыка осторожный белых сил,
От битвы уклоняясь, отступил.
Идет меж ними долго равный спор,
Но всадник белый вдруг во весь опор
Летит на короля врагов стрелой,
На башню грозную — в жестокий бой.
Кнутов с трудом оторвал голову от подушки. Ему снилось, будто его плечи сжимают местные мужики, чтобы бросить в холодную воду Амура. А в реке трупы, трупы… И он вот-вот должен стать одним из них. Таким же вздутым и синим.
— А-а-а-а! — хрипел Анисим Ильич, разлепив глаза.
— Наконец-то, — проговорил знакомый голос. — А то думал, вовсе не подыму.
— Селезнёв? Ты что тут делаешь? — старший следователь еще раз ткнулся в подушку и резко сел.
— Так вот, явился.
— Являются черти, да и те с перепою, — Анисим Ильич почесал грудь и смолк: некстати чертей помянул.
В последнее время постоянно что-то грызло изнутри. Всё боялся известия, будто Селезнёва убили. Надо ж, привязался к нему, привык…
А младший следователь присел на корточки:
— Может, чем подсобить?
— Подсобишь, — стонал от гула в голове сыщик. — Где Иван?
— Китаец? Спит, — Харитон Денисович поднялся, сбегал на кухню и вскоре поставил на стол перед Кнутовым стакан с огуречным рассолом. — Поправьтесь. У меня худые новости.
Кнутов понюхал жидкость, глотнул и, подойдя к распахнутому окну, вылил содержимое на улицу.
— Там в буфете водка стоит. Принеси.
— Может, не надо, Анисим Ильич?
— Неси.
Кнутов вышел к умывальнику, ополоснул лицо. Потом вернулся в комнату, опохмелился.
— Индурова упустил, — старший следователь не спрашивал, а утверждал. — Иного я не ожидал. Его превосходительство извещён?
— Так точно.
— Это хорошо. Не придётся возле стеночки отираться. Что ещё желаешь сказать?
Селезнёв тяжело опустился на стул:
— Приказали его найти! Кровь из носу. Так и велели!
— Правильно приказали… Что на переправе?
— Да, все ладно…Анисим Ильич, мы уже всё облазили. Нет нигде Индурова. Не знаю, что делать. Сегодня ночью его превосходительство велели ещё раз осмотреть казармы. С утра на ногах. Нет как нет.
— А к чему казармы?
— Так Индуров там скрылся. Когда мы за ним…в погоню.
— А вот с этого места давай подробнее.
Кнутов сел напротив Селезнёва, приготовился слушать. Несколько раз перебивал с уточняющими вопросами. После чего налил себе ещё раз, но пить не стал.