За троном. Царская милость
Шрифт:
Спиной к государю на дипломатическом приеме повернуться – обидеть. А царская обида зачастую война либо отмена купеческих льгот подданным страны-обидчика, либо другие пакости, например союз с неприятелем. Каждый государь, каждая страна всегда союзников ищет. Так с недругами бороться проще, торговать выгоднее. Швеция на русские земли постоянно претендовала, воевала с Россией не раз, утихомирилась только после Полтавской битвы. Но торговать с ней выгодно. Сталь шведская очень хороша, оружие, корабли. Шведы в Руси пеньковые канаты покупают, воск, меха, смолу, лен – все то, чего у них нет.
Торговля взаимовыгодная. Русь – страна изобильная, Англия столько добивалась, чтобы ее купцы льготы имели. Добилась-таки своего. А то Ганза всю торговлю на Балтике под себя подмяла. Много врагов у той же Англии: Франция, Германия, Испания. И у каждой европейской страны так. На юге Османская империя пытается владычествовать, на востоке – Китай.
После приема послов внутренние проблемы решали. Главная из них – сбор налогов. Милославский речь держал, плакался: сборы низкие, обнищал народец.
Алексей шепнул:
– Пусть скажет, сколько податного народа?
Федор Алексеевич боярина выслушал, кивнул. И вдруг царь вопрос ему о податном народе. На Руси налоги платили не все. Монастыри, крестьяне, присяжные и монастырские, государевы служащие, в том числе воинство. И людей считали только мужеска пола. Женщин и детей не считали, налогами не облагали. Налоги, хоть вещь скучная, но для любого государства основа благополучия. На налогах вся государственная машина держится – чиновники, армия.
Иван Михайлович от ответа ушел. Дескать, перепись давно не проводилась.
– Вот и готовьтесь. Не зная, сколько народу в стране, как могли рассчитывать, собирать, как тратить?
Это был первый удар по Милославскому. Даже не удар, укол легкий. Лихачева тоже Алексеем звали.
После подсказки тезки кивнул удовлетворенно.
Среди молодого царского окружения формировался новый круг – молодых, толковых, думающих не только о своем кармане. На стороне Милославского пока был государственный аппарат. В бытность опекуном малолетнего царя Иван Михайлович на все важные посты в Приказах посадил своих людей. Царь пока не в силах был поставить на место опекунов своих – Матвеева и Милославского, но желание такое имел.
Но что он один мог, не имея сильной опоры? Бояре да ближние слуги колебались. Слухи о нездоровье государя ходили упорные, да и своими глазами видели – немощен, слаб здоровьем Федор Алексеевич.
Уйдет в одночасье, сторонникам его сразу припомнят. Потому юный царь подбирал окружение под себя – молодое, лично ему преданное.
Алексей до конца царского приема выстоял за троном. Слушал, в дела вникал. Какая тема на слуху, как бояре обсуждают, где лукавят, возжелав выгоду личную поиметь. Утомительное занятие, поскольку каждый боярин хотел свое мнение навязать. Горло драли, но до оскорблений не доходило, царь все же рядом, видит.
Когда государь объявил прием законченным, он повернулся к Алексею.
– Завтра к полудню ко мне в покои, а сейчас отдыхать можете.
Тезки из Грановитой палаты вместе вышли.
– Ты из каких будешь? – спросил Лихачев.
– Боярских детей, рязанец.
– Предостеречь хочу. Ты не думай, что за троном стоишь, тебя не видно. Бояре да ближние слуги приметили. Чем ближе к государю, тем больший интерес ты вызываешь. Стало быть, влияние на государя имеешь. И чин официальный никакой роли может не играть. Вот я стольник, а со мной подружиться многие захотели, как к царю приблизился. И к тебе подкатываться будут. Но каждый свой интерес имеет. Не ты им нужен, а твоя близость к царю. Бумагу нужную на подпись царю подсунуть, послабление в делах дать, да мало ли… Потому не сближайся ни с кем, но и не ссорься. Ты теперь о выгоде государя больше печься должен, а не о своей мошне.
– Понял, спасибо.
– Старые-то дворяне, кто еще Алексею Михайловичу служил, по интересам разбились. Скажу прямо – змеиный клубок. В глаза тебе улыбаться будут, в дружбе клясться, а сами вынашивать план, как тебя опорочить и от государя отдалить. А на твое место своего верного человека поставить.
– Учту.
Предостережение не лишнее, но Алексей, служивший еще в Византии, видел хитросплетения покруче. Уж с византийским коварством, лестью, обманом – русское не сравнить.
Напутствия Лихачева стали сбываться быстро. Во дворцах встречные раскланивались, расплывались в улыбках, заводили разговоры, приглашали в гости. Алексей не отказывался, сетовал на нехватку времени.
– Человек я в Москве и в Кремле новый, не освоился еще. А государь дела исполнять требует. Как освоюсь через время, обязательно зайду, слово даю.
Важно на первых порах не обидеть, не оттолкнуть, а дальше видно будет, кто и чем дышит.
Никому дурного слова не сказал, а почувствовал: извести хотят. А как же? Выскочка, рода худого, случайно наверх взлетел. Надо место указать. Не бывало допрежь такого, чтобы новик вес да влияние на государя больший имел, чем боярин, десятое или двадцатое поколение которого государям служило. Помнили, как их прадеды еще Рюриковичам служили. Так те по крови царствовали, а Романовы случайно вознеслись, из Смуты возникли.
Свои покои осматривал по приходу каждый день, кто знает, сколько дубликатов ключей к двери сделано? Осторожность никогда не повредит. Меры не оказались зряшными.
Недели через две в своих парадных сапогах иголку обнаружил. Случайно она туда попасть не могла. Стало быть, подбросили. И ладно бы просто иголка, укололся и забыл, досадная неприятность. А если игла ядом пропитана? Иглу со всеми предосторожностями, действуя в перчатках, выкинул. Впредь еще больше осторожничать стал, перед уходом ниточки в ящик письменного стола прикреплял. Откроет посторонний, ниточка упадет, Алексею знак – чужой в его покоях был. То же самое с дверью проделывал.
А еще через неделю сигнал его сработал. Ниточки на двери не оказалось. Алексей тщательно осматривать комнату стал. И наткнулся на смертельную угрозу. Вернее, она сама себя выдала.
Пока стол осматривал и шкаф, тихое шипение раздалось. Сначала подумалось – показалось. Застыл на месте, а через какое-то время звук повторился и шел от кровати. Алексей нож обнажил. Непонятное всегда пугает. Сделал пару шагов к кровати. Вроде отсюда звук исходил. Острием ножа подушку откинул. Ба! Гадюка! Небольшая, но по весне они злобные. Если бы рукой подушку отбросил, получил укус. Гадюка на нож кинулась. Алексей клинком в сторону дернул, отрезав змее голову с верхней частью тела. Гадюка в конвульсиях забилась, потом дух испустила. Что-то везет ему на пресмыкающихся. То в Византии Остриса спас, то сейчас сам едва уберегся.