За все, что мы делаем, отвечать будем вместе!
Шрифт:
— Кол, тебе страшно? — оценив всю обстановку с иронией спросил Энзо.
— Очень… — саркастически процедил Рыжий.
— А мне-то как страшно… — добавил я и продолжил смотреть, на приближающегося к нам человека с хвостом, плащ которого так и раздувался на ветру.
— Может их подстричь? — предложил Кол, оглядывая каждого вышедшего из машины и склонил голову на бок. Они все были косматые, а некоторые даже небритые.
— Сначала, — начал, идя к нам издалека тот самый длинноволосый, крича чуть ли не во все горло, чтобы мы чётко его слышали. — я хочу видеть того, кто вчера со мной по телефону разговаривал. Если ты мужчина — иди сюда!
— Че? Урюк, иди сюда! — сорвался
— Майк, тихо-тихо! — успокоил я друга и снова перевёл серьёзный взгляд на таджика, продолжая пережевывать жвачку. Я сделал шаг вперёд и пошёл, пересекая пустынную дорогу на встречу этому упырю в костюме и пистолетом в руках. Такое, впечатление, что дорога и не думала заканчиваться. Подходя ближе, я присмотрелся к этому человеку и невольно замедлил шаг, после чего и вовсе остановился, он сделал тоже самое.
— Блин… Твою мать… — тихо протянул я, а чурка стянул очки с лица, будто узнавая меня.
— Сальватор? — то ли радостно, то ли непонимающе воскликнул он, убирая очки в карман, но пистолет все ещё остался у него в руках.
— Рядовой Джураев! — оставаясь на своём месте оглушительно выкрикнул я, вспоминая армейские годы и своего названного брата. — Два наряда вне очереди, упал отжался. — радость сочилась наружу и я просто вопил: — Фара!
— Сальватор! — мы бросились друг другу на встречу и крепко обнимались. Тот, славный малый несколько раз умудрился поднять меня и прокрутить на месте.
— Все нормально, это мой друг армейский! — крикнул я своим и они скучающе опустили оружия.
— Отбой братва, свои… — монотонно вздохнул Рик и отошел к машине.
— А я бы их все равно подстриг… — безэмоционально смерил взглядами каждого из присутствующих таджиков Кол и тоже отправился за Зальцманом.
Позже выяснилось, что кроме алюминия Фарик занимается ещё и наркотиками. В основном это был кокс. По его словам, это единственное, что с руками отрывают, поэтому выгодно. Он несколько раз при мне занюхивался, пока мы ехали в ресторан и все предлагал мне, но я отказывался, хотя и принял его решение о сотрудничестве в этом деле. Мы подумали, что будет лучше, если мы вдвоём займёмся наркотой, ведь если грамотно все обдумать, то перевозить из Таджикистана в Америку наркотики легче простого, просто нужно знать правильно куда упрятать, чтобы ни одна собака не унюхала. Фарик был без ума от моих блистательных идей, пока мы сидели в машине прямо возле «Жука-Скарабея» и ждали, пока и мои, и его люди подъедут, кстати именно в этот промежуток времени он мне рассказал про идею с коксом. Если бы не он, я бы наверное никогда не додумался до того, чтобы провертеть такое дело, да и покупать бы не у кого было.
И вот, перейдём к третьему, по-моему самому яркому событию за весь этот день — сидя в «Жуке-Скарабее», разговаривая с друзьями Фары на их плохом английском, я заметил Лену, точнее её заметил Фарик, после того, как я показал ему фотографию жены. Все мы уставились на неё и в тот момент меня обуяла невыразимая злоба, которую просто так утихомирить было нереально. Она стояла на сцене вместе со своим однокурсничком и пела песню Мерлин Монро. Я тогда только-только сказал Фархаду, да и всем остальным, что моя жена — бывшая скрипачка сейчас сидит дома, потому что у меня и так достаточно средств её обеспечивать, но вот что мы увидели. Мне стало стыдно, обидно и я разозлился одновременно. Она буквально опозорила меня тем, что во-первых, обманула, во-вторых, ослушалась, в-третьих, своими песенками она показывает, что явно пришла сюда за деньгами, хотя у нас в семье их достаточно, а следовательно из всего этого неуважение к мужу с ее стороны даёт росток и тут же бросается в глаза выходцам с Востока, которые не привыкли видеть женщину такой… Замужнюю женщину. Да и вообще дело не в Востоке, а в самой ней. Я не знаю, что между нами происходит, но нет больше того доверия, радости и счастья. Мы словно, как она и сказала, живём в разных измерениях и сейчас я понимаю, что она реально переступает черту дозволенного.
И вот, после всего этого цирка в гримерке и за столом, мы быстро с Фарой ретировались за совершенно другой столик, где нас кроме одной малюсенькой официанточки видеть никто не мог. Остальные люди из нашей компании разъехались, потому что мы попросили оставить нас двоих. И сейчас мы сидим и продолжаем бухать, потому что это сейчас именно то, что может спасти меня от нервного срыва и убийства собственной жены.
В половине первого ночи довелось все-таки выйти на свежий воздух, потому что после беспрерывной пьянки мозги мои грозили отказать в работе и я мог свихнуться окончательно.
— Кто ты, скажи? — кое-как натягивая плащ на плечи, заплетающимся языком переспрашиваю у Фарика про только что рассказанную им ахинею про Иран.
— Я иранец.
— Таджикского происхождения… — с иронией замечаю я и спускаюсь со ступенек, пока мой друг продолжает бесконечно благодарить человека, встречающего посетителей на входе.
— Приходите ещё, — улыбается толстяк.
— Да я вообще куплю это заведение и буду тут, мать вашу жить, — восхищённо ответил Фара. Подхожу к машине и только собираюсь открыть её, но меня тут же кто-то отдергивает за руку.
— Я не оставлю машину.
— Ты пьяный, поехали на такси! — пытался отговорить меня он.
— Да не оставлю я тут ее!
— Успокойся, на покури лучше, — он отдаёт мне свою сигарету, которую вот-вот начал закуривать, а сам начал есть яблоко. — она железная, никто ее не украдет. Пошли, поймаем машину и поедем. — он оттягивает меня от машины ещё дальше и мы подходим к обочине, в ожидании таксиста.
Вдруг я поворачиваю голову в сторону пешеходного перехода и вижу, как девушка в белой куртке не спеша переходит проезжую часть и тянет за собой белого жеребца. Понимаю, что они плавно приближаются к нам.
— Фарик, не может быть, а… — протянул я.
— Это знак судьбы. — подхватывает он.
— По чем прокатиться? — отдаю сигарету Джураеву.
— Пятьдесят, — быстро отчеканивает блондинка.
— Как его там? У донкихота-то? — принялся вспоминать он, но так не вспомнил.
— Я буду всадник без башни, — восхищённо отдавая деньги, высказал я и улыбнулся, трепля коня за гриву.
— Ты будешь всадником апокалипсиса! — не согласился со мной Фархад.
— Ай красавец. — сказал я про лошадь и тут же запрыгнул на неё, судорожно вспоминая все уроки Фарика, которые он давал мне в армии.
Седлаю коня и тут же уношусь в сонный город, под дикий свист Фарика, доносящийся до моих ушей сквозь ветер и последние горящие уличные фонари, проносящиеся мимо меня.
...
Мне нужно было время, много времени, не знаю зачем, но мне нужно было подумать о Лене. Она уже очень давно не занимала столько места в моей голове и я конечно же корю себя за это, потому что беря её в жены, обещал заботится и любить. Я делаю это, но не так как раньше. Сейчас я слишком сильно занимаюсь её безопасностью, чтобы у меня появилась хоть минута, которую я могу полноценно выделить для неё, иначе все рухнет и я потеряю её. Но есть другая сторона — если я и дальше продолжу быть таким далёким, то она уйдёт сама… А все уже ведёт к именно этому, начиная с этого ублюдка, который крутиться вокруг неё, заканчивая её выходками.