За зеркалами
Шрифт:
Я даже услышала, как остановился отец. Так бывает, когда в помещении очень тихо, так тихо, что кажется можно услышать, как течёт время. Я всё ещё не видела его, но представила себе, как он остановился, словно вкопанный, в середине комнаты. Но мой папа всегда был очень умным и сильным мужчиной. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы прийти в себя и продолжить путь.
– Я
На мамином лице отразилось раздражение, она нахмурилась и посмотрела с укоризной на отца через зеркало.
– Не называй её так. У твоей дочери есть очень красивое имя.
– Ей нравится, когда я её так зову, – силуэт отца появился сбоку от трюмо, и я увидела, как он пожал плечами, засунув ладони в карман пиджака.
– Она ещё ребёнок и многого не понимает. Например, того, как вульгарно звучит это…это прозвище.
– Она всего лишь маленький ребёнок, Ингрид.
– Восемь лет – это уже не маленькая.
– К чёрту!
Отец резко шагнул к маме и склонился к ней, загораживая своей спиной мне обзор, и я даже испугалась, потому что он вдруг рывком прижал её к себе.
– Иди ко мне, дорогая, я так соскучился. Я всю дорогу в поезде думал о том, как…
– Марк…Мааарк, – звуки тихой борьбы, перемежающиеся с громкими звуками поцелуев, – Марк, отпусти меня.
Маме удается оттолкнуть его от себя. Она тяжело дышит и растрёпана. Повернулась к зеркалу и поправила причёску.
– Можно подумать, ты не видел, что я уже готовилась ко сну.
– Я соскучился, Ингрид!
Я никогда не слышала в тоне отца такой откровенной злости, и она заставила напрячься. Заставила стиснуть пальцы в желании выбежать из маминого шкафа…но я понятия не имела, что должна сделать дальше. Я плохо понимала, чего хотел отец, и привыкла, что мама редко выполняет наши с ним просьбы. Но я точно помнила, как сильно испугалась за мать. В первый и в последний раз. Папа был таким большим рядом с ней, хрупкой и изящной.
– Я соскучился, и мне плевать на всю твою косметику. Меня не было дома чертову уйму времени,
– Я очень рада твоему приезду, Марк, – мама встала со своего места, – но это не значит, что я буду бросаться в твои объятия по первому же требованию!
– Дьявол! Ты – моя жена! Ты должна именно это и делать.
– Завтра утром у нас ожидаются гости. Это даже хорошо, что ты приехал сегодня. На приёме будет и Тиллерсон, договоришься с ним по поводу земельного участка под строительство, – мама пошла в сторону двери, остановившись, чтобы бросить ему напоследок, – Все свои обязанности в качестве жены я выполняю на должном уровне, ты не можешь отрицать этого, Арнольд.
– Да плевать я хотел на эти обязанности. Мне женщина нужна! Женщина! А не секретарь. Понимаешь?
– Ну так найди её себе. Но так, чтобы об этом никто не узнал, – я закрыла глаза, представив, как она безразлично пожала плечами. Точно таким же тоном она разговаривала со мной.
Послышался звук закрываемой двери, и я прижала ладони ко рту. Я мало что поняла из этого разговора. Лишь смотрела широко открытыми глазами на то, как отец стоял, склонив голову вниз и глядя куда-то себе под ноги. Такой сильный обычно, папа в этот момент казался побеждённым. Потом вдруг резко закричал и снёс ладонью все баночки с маминого трюмо…и я закричала от испуга. Потому что никогда не видела его таким. Всегда – только хладнокровным, уравновешенным с другими. А через минуту дверь шкафа полностью распахнулась, и отец глухо застонал, опускаясь ко мне.
– Эй, Конфетка, – прижал к себе, утыкаясь в мою макушку губами, – ты в прятки играешь? А мы тебя обыскались уже.
Детям всегда трудно вставать на сторону кого-то из родителей. В их голове не укладывается, как можно выбирать мать или отца, и даже если с одним они проводят больше времени, любовь к другому является своеобразной константой. Чем-то настолько естественным, само собой являющимся, что постановка подобного выбора перед ними кажется кощунственной.
Конец ознакомительного фрагмента.