За живой и мертвой водой
Шрифт:
Конопатый солдатик весело вставил:
— Это он верно сказал, что все читают нашу газету. Ну, и — листки. У нас листки прямо табунами ходют.
Ефим с зелёным, словно искривлённым судорогой лицом отложил в сторону палку, которую он обстругивал, сорвался с места, отряхнул с колен стружки.
— Им поверь, они тебе пропишут! Давить их, чертей, надо, давить! А что, братцы, насчёт продовольствия хочу я спросить. Кашу с песком подают, а от мяса, когда привозят, несёт, как из нужника.
Ему не ответили.
Поправляя
— А хорошо бы, ребята, по домам. Что за жизнь, маята одна!
Пётр ответил:
— А кто за народ стоять будет?
— Найдутся, — неопределённо промолвил рыжий. — Мы — не подмога. Главное: скрутили нас.
— А ты раскрути, — оборвал его Ефим. — Скрутили. Сопли только умеешь вытирать, вот и скрутили.
— По домам хорошо, — присоединился кто-то из группы. — Там и землю делят. Придём, а её всю без нас разбулгачат. Земляк мой письмо получил: вчистую пустили помещика, дотла.
— Теперь жидка или студента пустить по деревням!
— Жидка или студента хорошо пустить.
— Как у нас. — Солдаты засмеялись, поглядывая в нашу сторону.
— Сами справимся, мать их… — выкрикнул Ефим.
— Нет, без жидков и студентов будет хужей. Вон, видишь, Хавкин старается.
Хавкин в самом деле старался. Он приводил новые группки солдат, снова убегал в лес, шептался, посматривал на часы. Собралось около пятидесяти человек.
Валентин поднялся с травы.
— Начнём, товарищи.
— Пора.
Где-то в стороне раздался продолжительный, резкий и тонкий свист. Мы насторожились. Свист повторился. Хавкин бросился в лес и тотчас же возвратился с двумя патрульными.
— Окружают нас, товарищи, обходят.
Собравшиеся повскакали с мест. Кое-кто шарахнулся в кусты, за деревья.
— Стой! — зычно крикнул Пётр. — С какой стороны заходят?
— От насыпи, от чугунки. Много, прямо масция, с винтовками, — докладывал, задыхаясь, костлявый патрульный.
— Ребята, — решительно распорядился Пётр, — разбегайтесь по два, по три человека. Бегите сюда. — Он показал в сторону, противоположную железной дороге. — Кто попадётся, не плошай, не выдавай: говори — вышли, мол, прогуляться. Осторожней, сучьев не ломать!
Собравшиеся мигом исчезли в лесу. Пётр присоединился к нам. На ходу он бросил Хавкину:
— Сними остальных патрульных.
Хавкин свернул вправо.
Продираясь меж кустов можжевельника, мелкого осинника, ломая сухие ветки, мы поспешно удалялись от поляны. Хлопнул вдали одиночный выстрел. Мы остановились, прислушались. Лес стоял в обычно-спокойной дреме. Казалось, не было и не могло быть в его безмятежном покое ни облавы, ни людей, испуганно пробирающихся с трясущимися челюстями, с одной властной, звериной жаждой остаться на свободе. Мы побежали дальше. Иногда нам попадались узкие, извилистые тропинки, мы старательно уходили, сворачивали с них.
Промелькнули,
Неожиданно перед нами вырос солдат. Держа винтовку наперевес, ощерясь и исподлобья буравя нас сузившимися глазами, он загородил нам дорогу, стоял молча, согнувшись. Мы тоже молчали.
— Куда вы, мать вашу, прёте? — зашипел он на нас придушенно и замахнулся винтовкой.
Мы шарахнулись в сторону.
— Стой! Нельзя туда!
Мы снова застыли. Солдат испуганно оглядел нас. Придвинулся к нам вплотную.
— Проходите сюда, влево. Ползком. Шляются тож. Стрелить могут. Облава тут.
— Кого ловят? — спросил я.
Солдат обозлился, ответил скороговоркой:
— Не знаешь, крамольников ловят… Да проходи ты, Христа ради, скорей. Упрятают меня, черти, с вами… Эй, слушай, — обратился он к Петру, — ежели что, вы меня не видали, понял?
— Понял, понял, спасибо!
Мы выбрались из лесу на поле, пошли торопливо по шоссе к городу. Вдали виднелось несколько солдат, они тоже спешили в город.
— Выбрались, — промолвил счастливо Пётр и мягко взял меня за плечо. — Только все ли, не знаю.
Отдышавшись, Валентин сказал:
— Кто-то предал нас.
— Не без того, — живо согласился Пётр. — Эх ты, воля-матушка! — Он расправил грудь, вздохнул глубоко и сильно.
Валентин условился встретиться с Петром вечером на другой день у башни. Пётр свернул к лагерям.
Вечером следующего дня мы отправились к башне. Она стояла на высоком холме. Рядом, опускаясь вниз, были расположены крепостные сооружения: насыпи, полуразвалившиеся проходы, выступы, разрушенные землянки. С деревянной башни, схожей с нашими деревенскими колокольнями, открывался широкий вид на Саймское озеро. Оно лежало внизу, у подножия беспорядочно разбросанного городка, зеркально-спокойное, червонное от заходящего солнца. Зелёными пятнами уходили в вечереющую лазурь острова, скалы, покрытые лесом. В их мягких и плавных очертаниях и изгибах, в их кудрявом зелёном изобилии таилось неистощимое очарование северного лета, непрочного тепла и негаснущих дней.
Мы прождали Петра больше часа, он не пришёл. Мы возвратились домой, сидели за кофе, когда появился встрёпанный и испуганный Хавкин.
— Петра арестовали. Ночью у него произвели обыск, нашли листки, отвели на гауптвахту. Арестовали также Ефима.
Валентин нервно зашагал из угла в угол.
— Неприятно, чёрт возьми. Пётр и Ефим — лучшие организаторы в пятом полку. Их некем сейчас заменить. Есть неплохие ребята, но они лишены предприимчивости.
— Я-то пока остался, — сказал Хавкин.