За жизнь платят кровью
Шрифт:
— Да, Гулистан–опа, спасибо, — я вышел во двор, и прошел к колонке, где с удовольствием умылся, смыв с себя дорожную пыль. Сайору хозяйка отвела в небольшую пристройку, где, как я понял, была баня.
Вскоре мы сидели за коротконогим узбекским столиком, поджав под себя ноги, а хозяйка разливала по пиалам горячий зеленый чай. На столе стояли лепешки, тарелка с самсой, пиала с мытой курагой и несколько гроздей винограда на блюде.
— Кушайте, ребята. Мне муж про вас рассказал. Очень жаль твою семью, Сайора. Но все в руках аллаха. — Женщина провела руками по лицу. — Он привел вас в наш дом, он же
Через силу попив чаю, объев гроздь душистого винограда, поблагодарил хозяйку, и вместе с зевающей потихоньку девчонкой пошел на верандочку. И завалился спать на своем топчане, не видя снов. Заснул мгновенно, только голова ухом подушки коснулась. И спал до позднего вечера.
25 сентября 2006 года, вторник, двадцать три часа сорок минут.
— Леша, как ты думаешь, почему это случилось? — Сайора сидела неподалеку от меня, и смотрела на играющих возле электрической лампочки ночных бабочек. — Из–за чего это все? Что мы сделали плохого, что нам такая кара?
— Это не кара. Это несколько сволочей и мерзавцев, которые решили разбогатеть за чужой счет. — Я зло прищурился, и поймал надоедливо зудящего комара. — Вы тут совершенно ни при чем, Сайора. Вы жертвы.
— Ты так думаешь? Но почему, Леша? Почему мы?
— Ваша семья богата. Это знали все. Невелика относительно узбекских обычаев, всего четыре человека. Новый дом, хорошая машина. Ты вот сколько с собой денег взяла? Ты не думай, мне как–то все равно, но для чистоты эксперимента? Пять миллионов сумм? Пятнадцать?
— Около восьми, я не считала. Плюс десять тысяч долларов США и две тысячи евро.
Я присвистнул. По здешним местам на эти деньги таких домов, в котором мы сейчас два–три точно можно купить. Или построить такой домину, как у Сайоры. Восемь миллионов сумов — около семи тысяч долларов, плюс примерно тринадцать — ну да, два–три вполне себе приличных дома. Если мне получится продать свой, то больше десяти тысяч я за него никак не получу, и это еще цены возросли. Годов шесть назад не больше тысячи давали, а еще раньше вообще бросали, и уезжали. Оформление выходило дороже.
— Вот видишь. Ты, наверное, не заметила, но у Ибрагима следы на руках были, от уколов. Он, похоже, на героин подсел. Не удивлюсь, если его подельники тоже. На сколько доз им бы этого хватило?
— А почему Салиев убил дядю? Только за звонок Ибрагиму? — Девушка внимательно посмотрела мне в лицо.
— Не знаю. Могу только предположить. Салиев был уверен, что звонок твоего дяди был причиной налета. Значит, слушал запись.
— Но для чего это было дяде? — Сайора готова была опять разреветься. — Папа, мама, братик. Мы же ничего им плохого не делали, папа даже готов был от бабушкиного дома отказаться в пользу брата.
— Наверное, именно из–за дома. — У Сайоры недавно умерла бабушка в Ташкенте. Как обычно бывает у узбеков, младший сын жил с ней, в ее доме. Ухаживал и помогал. — Он же очень дорог, Сайора. А со смерти твоей бабушки прошло почти полгода. Срок для дележа имущества.
Отвернувшись, Сайора вытерла глаза, и долго смотрела на ночное небо. Небо было потрясающим. Звезды, огромные, яркие, в невероятном количестве и так близко, что кажется — рукой достать можно. Млечный путь вообще светится как новогодняя елка. Невероятно красиво. Невероятно красивая девушка рядышком. Так почему же так печально? Из–за того, что эта девчонка, уже не скрываясь, плачет?
Подвинувшись, я обнял Сайору за плечи. А она уткнулась мне в плечо, и долго шмыгала носом, пропитывая мою джинсовку своими слезами. Вскоре она молчком отодвинулась на приличную дистанцию, высморкалась в мой платок, и мы еще с час молча сидели, глядя на звездное небо.
27 сентября 2006 года, четверг, шесть вечера.
Три дня прошли очень спокойно. Приехал Рахимбек, оказавшийся здоровенным мужиком, с просто квадратной фигурой. Я немаленький, отец у меня сильный, но Рахимбек это настоящий богатырь. Палвон, как говорят узбеки. Наверняка всех баранов в куреш выигрывает. И точно, на мой вопрос он, смеясь, подтвердил, что однажды даже в Алма–ате умудрился победить, и привезти честно выигранного барана домой. А учитывая, что призовые экземпляры скромностью размеров не отличаются, то сейчас у них отменная племенная отара, которое пасет его племянник рядом с одним из аулов, но подальше от казахской границы.
Вот и сейчас Рахимбек, я и его сын, десятилетний парнишка с веселым, неунывающим характером, возимся возле фуры, на которой наш гостеприимный хозяин работает. Перебортируем пару колес, которые поймали какую–то железяку в паре километров от дома.
— Как ахнет, я в кабине подскочил. Из–под кузова пылюка, резины шматки, машину рвануло. Хорошо, порожняком возвращался, с груженым кузовом точно в кювет бы опрокинулся. — Рахимбек принял от нас готовое колесо, и посадил его на место. После чего принялся наворачивать гайки на крепежные болты. — Сейчас, закончим, и пойдем ош готовить.
Сайора с Гулистан–опой и младшей дочкой хозяев хлопотали на кухне. Сегодня четверг, пайшанба, узбеки–мужчины обычно в этот день сами готовят плов. Именно хозяева дома, или их старшие сыновья. Ну и, как говорят, обязательно хозяйку того, исполняют с ней супружеский долг. Судя по мечтательному выражению лица Гулистан–опы, так оно и есть.
Вымыв руки, я помог резать соломкой желтую морковку, с удовольствием съел несколько шкварок от вытопленного курдючного сала с куском сдобной лепешки–патыра, отказавшись от рюмки водки.
— И правильно! Молодой еще, — захрустев свою колечком лука, заметил хозяин. — А я вот как привык с Афгана, так иногда потребляю. Твой отец, кстати, меня и научил водку пить. Мол, у них под Самарой каждый парень умеет, а мы в Узбекистане нет.
— Рахимбек–ака, а как вы думаете, что именно придумал мой отец? Как он мне сможет помочь? — ссыпав в старый латунный тазик горку моркови, спросил я. Если честно, то последние дни свербит от неизвестности.
Узбек серьезно задумался, помешивая в котле жарящиеся куски баранины. Потом, оглянувшись на жену, налил еще рюмку, срезал с куска мяса золотистую корочку, и выпил еще.