За звездным горизонтом
Шрифт:
Он умирал один, как жил,
Спокойно горд в последний час;
И только двое было нас,
Когда он в вечность отходил.
Он смерти ждал уже давно;
Хоть умереть и не искал,
Он всё спокойно отстрадал,
Что было отстрадать дано.
И жизнь любил, но разлюбил
С тех пор, как начал понимать,
Что всё, что в жизни мог он взять,
Давно, хоть с горем, получил.
Я замер. Такого ещё не было, даже на верхних уровнях. Что это? Сбой программы? Сердце сжалось в безумной надежде, что вот-вот
Бандит замолчал, всё так же глядя на меня.
Я сглотнул, чувствуя, как вдруг пересохло во рту.
— Кто ты? — смог выдавить я.
Бандит проигнорировал мой вопрос. Но задал свой вместо ответа:
— Скажи, ты был счастлив?
Он посмотрел на меня с какой-то странной смесью любопытства и надежды.
А мной вдруг овладел ужас, когда я понял, с кем прямо сейчас я разговариваю… если, конечно, это не бледная тень былого разума, которую оставили смотреть за этой ловушкой… впрочем, ловушка ли это была? Или лаборатория?..
— Нет, — честно ответил я.
Бандит вздохнул.
— Жаль… я сделал всё, что мог. Теперь время истекает…
— Отпусти меня, — твёрдо сказал я, и тут же поправился, вспомнив про Лилю: — отпусти нас!
«Бандит» продолжал декламировать:
Что дух бессмертных горе веселит При взгляде на мир наш земной? Лишь сердце, которого зло не страшит, И дух, готовый на бой, Да веры исполненный, смелый взгляд, Подъятый всегда к небесам: Зане там вечные звезды блестят И сила вечная там.
Стихи были мне незнакомы. Но странным образом их слова показались полны некоего потаённого смысла, понять который было очень важно. Но он постоянно ускользал, как тень от прямого взгляда…
— Отпусти… — тихо, но твёрдо повторил я.
— Жаль, — вздохнул Бандит, и повторил: — время на исходе. А я так и не разобрался… может, ты разберёшься. А?
Снова взгляд, полный надежды.
Я готов говорить и обещать всё, что угодно, только чтобы выбраться из этого проклятого электронного ада.
— Я… постараюсь, — ответил я.
— Хорошо, — улыбнулся «Бандит». После чего прочитал постепенно замирающим голосом:
Я тревожный призрак, я стихийный гений,
В мире сновидений жить мне суждено,
Быть среди дыханья сказочных растений,
Видеть, как безмолвно спит морское дно.
Я ещё слышал отзвуки стихов, когда открыл глаза. Захлёбываясь прохладным воздухом подземелья, сделал глубокий вдох.
Я снова был собой. Нормальное тело. Походная одежда, в которой мы вошли в объект. Даже рюкзак с вещами был на месте!
Я выдохнул, чувствуя, что от облегчения могу взлететь.
— Гордей? — послышался рядом трясущийся голос, — Гордь?..
— Тут я, Лиль, — ответил я, — тут…
— Ты… всё ещё ты? — с затаённым страхом спросила она, и тут же добавила: — как… как оно это сделало? Без проводов и шлемов?
— Не знаю… — ответил я, — попробуем разобраться.
— Как думаешь, почему оно нас отпустило? — Лиля медленно поднялась, тревожно озираясь по сторонам. В пещере всё так же царил полумрак, мерцали тусклые светодиоды и немного пахло озоном.
— Разберёмся, — повторил я.
— Гордь… ты где был? Что с тобой делали? — тихо спросила Лиля, подойдя ко мне вплотную.
— Да так… вроде как в игрушку попал, — уклончиво ответил я, — а ты?
— Я… была беременна, — сказала Лиля, — кажется, от Босса…
— От Босса локации? — с ужасом спросил я.
Лиля неопределённо пожала плечами.
— Гордь… нам нельзя об этом говорить, — сказала она, не сводя с меня взгляда.
Я чуть было автоматически не ответил: «Почему?»
А потом понял.
И тут же осознал, что она совершенно права. Чем бы ни было наше приключение в виртуале — реальным контактом с остатками сознания ИИ или же просто уцелевшей экспериментальной моделью — просто так нас не отпустят. Тут не то, что мечту о звёздах придётся забыть — тут и сохранение собственной жизни под вопросом… запрут в лаборатории и будут потрошить мозги, пока оболочка держится…
— Нельзя, — кивнул я, — ни в коем случае…
— Что скажем? — с облегчением в голосе спросила Лиля.
— Правду, — ответил я, — но не всю.
Где-то за поворотом широкого тоннеля, ведущего в камеру, в которой нас вырубило, послышались шаги и голоса. Мы переглянулись. Я кивнул и одобряюще улыбнулся.
— Давай на космос подаваться вместе! — вдруг сказала Лиля шёпотом.
И я совершенно автоматически ответил:
— Давай.
Глава 6. Тонкие средства познания
После прекращения подачи пропеллента в центральный тоннель требовалось какое-то время на выравнивание потенциалов. Поэтому отключение двигателя для оптических наблюдений на этапе торможения было достаточно длительным. Чудовищное напряжение магнитного поля, которое удерживало плазму в вакууме, не допуская контакта со стенками тоннеля, сильно влияло на окружающие структуры, в том числе на породу самого астероида.
После того, как остаточные магнитные эффекты снижались до безопасного уровня, главный оптический рефлектор вводился прямо в центральный тоннель. Тонкой настройкой магнитных полей он проталкивался к выходу из него и левитировал в непосредственной близости от центральных отражающих щитов плазменного потока, которые в штатном режиме защищали сам корабль.
Главный оптический телескоп хранился в специально оборудованной искусственной пещере, расположенной на центральной оси астероида, ближе к его носовой части. Во время стадии ускорения он выводился наружу с помощью специального подъёмного механизма, однако это случалось нечасто: на околосветовых скоростях оптическим наблюдениям мешала «водородная засветка» постоянно действующего электромагнитного уловителя, который не только защищал корабль от водородной эрозии, но и пополнял запасы рабочего тела.