Забавы жестоких богов
Шрифт:
Эта жизнь имела свойство затягивать. На фоне светских маневров Капитана очень незаметно промелькнула его экспедиция на разрушенную станцию, в результате которой он, вскрыв тайник, разжился коллекцией древнего оружия, включая доисторические пороховые пистолеты в прекрасном состоянии. Один из них: длинный, тяжелый, неудобный, очень крупного для ручного огнестрельного оружия калибра, изготовленный в начале XX века, был чудовищной редкостью. «Правительственной модели» «кольта» не было даже в коллекции князей Громовых.
Так же легко Джек воспринял обвал в развалинах, когда,
Хотя одна только вольфрамовая табличка с выбитой надписью «БИС „Бухта Радости“» и датой ее постройки, годом 4132, снятая им со стены центра управления, могла быть продана любителям старины за колоссальные деньги. Эндфилд легко и непринужденно раздарил часть своих трофеев, обставив это так, что ни один светский человек не смог бы упрекнуть его и тех, кому досталось древнее оружие немыслимой редкости, в корыстных мотивах.
Джек прекрасно понимал, что он для большинства «людей из общества» простой выскочка, правда, с неплохим вкусом, прекрасно разбирающийся в драгоценностях, финансах, антиквариате.
Человек с безупречными манерами, богатый, не только формально, но и по сути аристократ. Вся эта возня СБ вокруг него раздражала патрициев: раз уж можно так издеваться над графом, владельцем одного из самых крупных состояний, то завтра нечто подобное могло быть применено против них.
Пользуясь скрытой поддержкой, Капитан наглел: игнорировал повестки следователя, когда вызовы совпадали с его светскими мероприятиями, заваливал жалобами отделы контроля по поводу того, что техники наблюдения, частенько наведывающиеся проверить датчики, воруют из дома безделушки, ходят в грязной обуви по коврам ручной работы, курят дорогие сигары, которые Джек держал для гостей, и прикладываются к бутылкам в баре с коллекционными винами и коньяками…
В конце концов Эндфилд нашел все «жучки», завернул в тряпку и выбросил за порог, поменял коды доступа на запорах и поставил написанные лично им антисканерные программы, против которых были бессильны электронные отмычки групп надзора. Подразделение наблюдения сделало вид, что ничего не случилось.
Зато Джек наконец смог устраивать приемы у себя и вообще перестать жить с оглядкой на санкционированное внешнее наблюдение.
Его тактика продолжала давать плоды. Через 14 месяцев после начала дела, выяснив наконец, что Эндфилд мог купить все, что ему заблагорассудится, на законно заработанные им деньги, следователь перевел дознание в иную плоскость.
Стояла глубокая осень. Недостаток воды делал ее вполне сносной, без слякоти и грязи, лишь холод в помещениях и день, становившийся все короче, говорили о том, что скоро наступит
Потом было задержание и приватный разговор с полицейским сержантом, в результате чего несколько купюр перекочевали из портмоне Эндфилда в карман кителя полицейского, а Джек забрал листы с первичным протоколом.
Под эти не слишком приятные воспоминания Капитан вышел из лифта в обшарпанный коридор, где витал запах курева, а стены украшали точки от затушенных сигарет, прошел к двери следователя, где на изрезанных и обшарпанных скамейках сидели старушки, пропитые мужики, неопределенного возраста тетки: работницы и домохозяйки, матери многочисленных семейств. В углу сидела непривычно тихая пара подростков из той самой шумной компании.
Весь их вид: синяки на лицах, тяжелое судорожное дыхание и руки на боках в попытке облегчить боль от сломанных ребер — говорил, что парней долго и жестоко били. А когда они, увидев Капитана, отошли в сторону, Джек по скованной деревянной походке понял, что полицейские буквально выполнили пожелание Эндфилда, чтобы их вздрючили.
Люди замолкли и отсели подальше от Капитана. Впервые за все время следствия Эндфилд чувствовал себя так комфортно в очереди. Излучаемая от людей ненависть и страх были не в счет. Джек подумал, что, видимо, он сошел с ума, что так долго терпел все это скотство, шум, эти разговоры, замечания, которые начали его бесить, и вообще сам факт, что его, боевого офицера, графа, состоятельного человека, владельца недвижимости, опустили до уровня нищих людишек пятого имущественного класса с их мелкими проблемками и обезьяньей психикой.
Следователь важно прохаживался по кабинету, бросая на Капитана исполненные важности взгляды.
Дознаватель повернулся лицом к окну, изучая индустриальный пейзаж за окном, серые силуэты типовых стоэтажек, темные каньоны улиц, нагромождение дорожных плоскостей, пандусов и линий монорельса.
— Как ты мог, они же совсем дети. Один в больнице, один умер от побоев, один повесился, — вполголоса произнес полицейский. — Наши скоты опустили их. А тебе-то что, несколько кредиток… Я тебя буду мытарить, пока волком не завоешь, «Дракон».
— Вы что-то сказали? — сухо поинтересовался Капитан.
— Нет, вам показалось.
— Тогда вернемся к нашим баранам.
— Разумеется… — следователь помолчал, уселся за стол, потом продолжил, глядя в пустоту: — Вы решили пригласить Джейн Томпсон домой для совершения с ней полового акта…
Его фраза прозвучала примерно так: «Ну что, попался, негодяй».
— Не вижу криминала.
— Не положено.
— Вызовите начальника, — не выдержал Эндфилд.
— Не положено, делом занимаюсь я.