Забайкальское казачество
Шрифт:
Большевиками был взят курс на вооруженное восстание, в осуществлении которого им уже никто не мог помешать. Казаки все больше попадали под влияние большевиков, которые, выполняя указание Ленина «идти в казачьи части…», повели усиленную агитацию среди тыловых и фронтовых частей.
Особенно быстро подверглись большевистской обработке тыловые казачьи части. Например, если недавно запасная забайкальская сотня (в последующем дивизион), находившаяся в Аткарске Саратовской губернии, в своих телеграммах поддерживала казаков-фронтовиков по всем позициям, особенно что касалось сохранения казачьего уклада, то к сентябрю 1917 года она превратилась в большевистское гнездо. Десятки казаков, прибывавших туда для последующего убытия на фронт, проходили в Аткарске первую ступень школы большевизма.
Накануне Октябрьской революции агитация среди казаков еще больше усилилась. Успеху работы большевиков в частях Забайкальского казачьего войска способствовало то обстоятельство, что ведущую роль в ней играли агитаторы из казаков, а не присланные из Петрограда. Длительная работа большевика Г.П. Богомякова в 1-м Аргунском полку привела к тому, что он «обольшевичился» раньше других полков 1 — й Забайкальской дивизии. И наоборот, там, где влияние большевиков было незначительным, например в 1 — м Читинском полку, там крепче оставались дисциплина и порядок. В Аткарском запасном дивизионе действовала целая группа проводников идей партии Ленина в казачьи массы и тоже казаки: С.С. Киргизов, Я.М. Петелин, Ф.Е. Балябин, М. Бородин, А.И. Блинников и братья Н.М. и Е.М. Матвеевы. На Кавказском фронте во 2-м Читинском полку вел работу большевик, казак Я. П. Жигалин.
Главными доводами агитаторов-большевиков среди казаков были: разорение казачьих семей из-за войны, недостаток топлива, промышленных товаров, увеличение долга казаков в войсковую казну, налоги и поборы, зависимость от атаманов и офицеров, плохое питание на фронте, засилие кабинетских чиновников, неизменяемый порядок выхода на службу и долгая ее продолжительность и т. д. Короче говоря, затрагивались извечные проблемы забайкальского казачества, одинаково понятные как беднейшему казаку, так и середняку. Эти же проблемы волновали и богатых казаков, так как они тоже зависели от них. Не касаясь главного вопроса — о землепользовании, большевики констатировали только факты, давно всем известные, годами не решаемые, но менее значительные по сравнению с главным, земельным вопросом. Пока он не рассматривался, казаки лояльно относились к большевистской идее демократизации общества на социалистических принципах.
Кроме того, казаки устали от продолжительной войны, от наплевательского отношения к их патриотизму, от попыток использовать казачьи части для подавления народных выступлений и разоружения разложенных, деморализованных солдатских толп. Не хотели казаки, как в 1905–1907 годах, прослыть гонителями новой власти, поэтому лозунги большевиков: мир, свобода, равенство, братство, демократия, — им ничем не грозили, а значит, не стоило против них бороться.
Однако хоть большевизация полков Забайкальского казачьего войска и шла полным ходом, основная масса казаков в силу своего военно-сословного воспитания, традиций воинской службы, жизни, быта не хотела расставаться со своим элитарным положением. Они рассчитывали с помощью большевиков решить свои проблемы, не меняя сложившийся образ жизни. Вот почему в их среде находили отклики призывы контрреволюции, направленные на сохранение устоев казачества. Казак-середняк, боясь потерять часть своей земли, не хотел «черного» передела ее. Крестьяне и иногородние требовали разделить землю с казаками на равных условиях землевладения, что не устраивало большую часть среднего и зажиточного казачества.
Вот почему на 2-м съезде Забайкальского казачьего войска, проходившем в Чите с 18 августа по 4 сентября, большинством голосов было принято решение «по-прежнему сохранить свое историческое почетное звание казака».
Станичные и запасные войсковые земли признавались неотъемлемой и неприкосновенной собственностью забайкальской казачьей общины.
При подготовке ко 2-му съезду казаками-фронтовиками была проведена большая работа в станицах. Это позволило абсолютным большинством голосов: «за» — 122, «против» — 72, проголосовать за решение сохранить Забайкальское казачье войско как сословное население
О наемном труде ранее уже говорилось, но следует еще раз подчеркнуть, что видеть в наемном труде эксплуатацию человека человеком не всегда правильно. Эксплуатация предусматривает безвозмездное присвоение продуктов труда непосредственных производителей. А если за свой труд они получают плату? Что делать «непосредственному производителю», если у него нет ничего за душой, кроме рабочих рук? Хозяин давал работу, платил, значит, эксплуатации, как таковой, не существовало, а имелся способ заработать себе на жизнь работникам и решить проблемы работодателям путем использования наемного труда.
На 2-м съезде казаков Забайкалья впервые вышел на арену политической борьбы есаул Г.М. Семенов, назначенный Временным правительством комиссаром в Забайкальскую область для формирования конных отрядов из казаков, предназначенных для борьбы с Советами.
На съезде он яростно защищал Забайкальское казачье войско от попыток ликвидировать его. Немногие понимали тогда, что новая, советская, власть не потерпит казачье сословие.
Большевики всегда опасались казачества и относились с подозрением ко всякой активности в казачьих областях России, где, по словам Ленина, «можно усмотреть социально-экономическую основу для Русской Вандеи». Эти слова Ленина относились к казачеству накануне Октябрьской революции, но на всех последующих этапах борьбы за советскую власть образ «Русской Вандеи» не давал покоя вождям революции, которые в конце концов расправятся с нею. Оправдывая зверства и беззаконие по отношению к казакам в годы Гражданской войны на Дону, И. Смилга в своих «Военных очерках» напишет: «Вспомните французскую революцию и борьбу Вандеи с Конвентом. Вы увидите, что войска Конвента совершали ужасные поступки… Они оправданы историей, потому что их совершил новый прогрессивный класс, сметавший со своего пути пережитки феодализма и народного невежества. То же самое и теперь».
Организатор массового террора против казачества Л. Троцкий (Лейба Давидович Бронштейн) не стал проводить аналогии из истории, как его политический комиссар И. Смилга, а со всей прямотой и цинизмом изрек на совещании политотдельцев 8-й и 9-й армий: «Казачество — это класс, которое избрало царское правительство себе в союзники, опора трона. Казаки подавили восстание 1905 года. Их история запятнана кровью рабочего класса. Они никогда не станут союзниками пролетариата. Уничтожить как таковое, расказачить казачество — вот наш лозунг. Снять лампасы, запретить именоваться казаком, выселить в массовом порядке в другие области. Только так мы можем утвердиться здесь…»
Председатель Реввоенсовета республики Лев Троцкий и член Реввоенсовета республики Ивар Смилга, организуя геноцид казачества на Дону, подали пример для других ретивых последышей, бесчинствующих в казачьих областях России. Следуя по пути, указанному перстом великого вождя пролетариата, они выкорчевывали одну «Вандею» задругой. Выступая на VIII съезде РКП(б) 18 марта 1919 года, ярый приверженец репрессий член Донбюро Арон Френкель доказывал, что одними террористическими методами на Дону успеха не добиться, необходимы «экспроприация казачества и массовое переселение их в глубь России с вселением на их место пришлых трудовых элементов…».
К осени 1917 года, в период резкой большевизации Советов, укрепления их власти на местах, опиравшейся на поддержку солдатской массы и бедноты, отношения с традиционной властью в казачьих областях ухудшились. Особенно они обострились после победы Октябрьской революции. Стали захватываться и раздаваться иногородним, крестьянам казачьи земли, не признавалась власть станичного самоуправления. Казаки повсеместно и во всем притеснялись. Сначала это вызывало недовольство казаков станиц, потом возмущение, переросшее наконец в мятежи. Прибывавшие с фронта большевистски настроенные полки, уже в пути на родину испытавшие на себе произвол Советов, столкнулись с действительностью, далекой от той, которую они представляли себе.