Забег на невидимые дистанции
Шрифт:
Как только дверь за ней закрылась, Сет разбил стакан с водой. Осколки щедро рассыпались по полу, блестящие, словно месторождение алмазов. Хотелось сплясать на них босиком, но тогда бы он лишился своей отдушины – тренировки по хоккею через несколько часов. Некоторое время он стоял неподвижно, размышляя, откуда в нем иногда появляется желание причинить себе боль, а также о состоявшемся диалоге, в ходе которого он причинил боль и себе, и маме, затем опустился на корточки и стал собирать кусочки толстого стекла голыми руками.
Вылетев из дома, мама Сета дала волю эмоциям и разрыдалась, вспоминая слова сына. Но еще
Их отношения стремительно ухудшались, женщина была слишком мягкой и нерешительной, чтобы остановить отчуждение мальчика. Он черствел с каждым месяцем, вот-вот превратится в ледяной камень и вовсе перестанет с нею разговаривать, реагировать на нее. От этой догадки ее захлестнула новая волна душевной боли. Женщина прикрыла рот и ускорила шаг, словно желая стряхнуть ее с себя, но это не помогло. Мышцы шеи и нижней части лица болели от спазмов, уши заложило из-за сдерживания рыданий в себе. Но как доказать сыну, что она любит его по-прежнему, пусть даже от их семьи ничего не осталось?
Во многих семьях случаются разводы, но не везде дети так ожесточаются. Что произошло с ним и в какой момент? Почему она этого не заметила? Почему он упрямо молчит? Можно ли остановить то, что с ним происходит, и что для этого нужно сделать лично ей? Страшно было представлять, каким станет ее сын, например, к шестнадцати годам, если уже сейчас ведет себя как бесчувственная машина.
Учителя уже начали жаловаться на упавшую успеваемость и поведение обычно тихого, почти невидимого Сета, но не подозревают, что это верхушка айсберга, ведь дома он ведет себя гораздо хуже. В какой-то из прошедших дней он перестал быть Сетом, которого все знают, и превратился во взрослеющего и крепнущего монстра, контроль над которым невозможен и недопустим. Замуровавшись в себе, он преследует одну цель: продемонстрировать всем сомневающимся, что он больше не слабый чувствительный мальчик, которому можно причинить боль и который остро реагирует на происходящее. Очевидно, корни такого поведения намертво запутаны под грузом разрушения семьи, но только в этом ли причина? Эмоциональная травма могла стать катализатором процесса, прорывом, что ускорил экспансию врожденной жесткости и агрессии.
Весь путь до работы женщина истекала слезами, стоило вспомнить диалог с Сетом, но ветерок подсушивал ей лицо. Тем не менее, напарница сразу догадалась и спросила:
– Снова сын?
Мисс Ридли кивнула и отправилась в крошечную уборную, чтобы умыться и привести себя в чувства. В это время Сет заклеил пластырем израненные стеклом пальцы и заставил себя пообедать. Он не мог думать о еде после общения с матерью, но для эффективной тренировки требуются свежие силы (так говорит Хэнк), поэтому ему пришлось переступить через себя.
Подушечки пальцев противно щипали, капилляры сочились кровью, из-за чего невозможно было на чем-то сосредоточиться. Сет подогрел себе огромную тарелку вареного картофеля, но когда сел за стол, куски
***
По пути в спорткомплекс хоккейной лиги Нью-Хэйвен в Саутбери Сет окончательно пришел в себя. По степени влияния на его самочувствие стычка с матерью уступала предстоящему вечеру. Спустившись на лед, Сет мог по-настоящему отвлечься от бытовых проблем. Здесь, под матово-белой коркой, пульсировала артерия его жизни, источая приятную прохладу и позволяя забыть обо всем, просто побыть собой.
Все, кто тренировался в этом пятиэтажном здании странной планировки (по форме оно напоминало замкнутую букву G или панцирь улитки), играли за сборные своих школ. Кого-то, как известно, привозили даже из соседних городов, куда час-полтора езды. Хоккеисты в диапазоне юношей и юниоров (возрастная группа от 12 до 18 лет) собирались по четвергам и субботам, но перед соревнованиями гораздо чаще. Желающих оказаться в команде победителей главный тренер, Хэнк, ждал на арене ежедневно, и мало кто мог потягаться с ним в настойчивости и умении добиваться своего.
Тренер Хэнк был крепким сорокавосьмилетним мужчиной, которого подростки с опаской любили, боялись и уважали. Всегда коротко стриженный и гладко выбритый, он уверенно стоял на льду, а нахмуренный взгляд вместе с грубыми скулами, как будто стесанными с лица, придавал ему еще больше внутренней и внешней суровости. На арене никто не видел его в чем-то еще, кроме теплого спортивного костюма с белоснежными лампасами и красной дутой жилетки с крупными буквами USA на лопатках (а вне арены никто его пока что не встретил, чтобы сравнить).
Хэнк разъезжал по льду, сцепив обе руки за спиной, на пояснице, что не мешало ему держаться легко и сбалансированно, а при необходимости раздавал подзатыльники прямо по защитным шлемам своих подопечных. В приятном расположении духа тренер пребывал в тех лишь случаях, когда его оборванцы выигрывали (с появлением Сета, надо признать, это стало случаться чаще), а остальное время предпочитал метать тяжелые взгляды исподлобья, словно Зевс – молнии. Благодаря этому навыку с ним никогда не спорили и старались по возможности не разочаровывать.
Однако, несмотря на грозный образ, дети к нему быстро привязывались. Сет и его команда не были исключением. Они ощущали в нем опору и защиту, которой им не хватало в обыденной жизни, знали, что могут на него рассчитывать, если с ними что-то случится, что он обязательно поможет, что ему на самом деле не все равно.
Когда мальчик зашел в раздевалку, на него не обратили внимания, что позволило Сету незаметно ухмыльнуться увиденной картине. Если снаружи здание выглядело монументально и в какой-то мере его внешний вид призывал затаить дыхание, то внутри господствовал привычный хаос, который всегда возникает, если закрыть в одном помещении пару десятков мальчишек примерно одного возраста.