Забери меня домой
Шрифт:
— Я сказал, заходи, — закричал его отец. — Что ты делаешь, играешь с ручкой?
Грей покачал головой и толкнул дверь, расправляя плечи, когда входил внутрь. Первое, что его поразило, это запах. Хотя комната больше не была кабинетом, стены по-прежнему были увешаны старыми книгами, их заплесневелые страницы делали воздух тошнотворно затхлым. А еще пахло отцовским мылом — тем самым, которым он пользовался столько лет, сколько Грей себя помнил.
— Я принес твой ужин.
Старик поднял голову со своего места на кровати. Годы, проведенные Греем вдали от дома, не были благосклонны к его отцу.
— Еда остынет за то время, что ты потратил, чтобы прийти, — ворчал отец.
Грей сглотнул.
— Ты не хочешь?
— Я этого не говорил. Принеси сюда.
Отец кивнул на стол перед ним. Он был на колесиках — такие можно увидеть в больничных палатах. Грей перенес тарелку и поставил ее на середину.
— Так ты решил навестить нас? — сказал его отец, наклонившись, чтобы посмотреть на тарелку. — Опять эта чертова говядина. Твоя тетя знает, что я не могу ее есть. Застревает в горле.
— Хочешь, я принесу немного соуса, чтобы помочь тебе проглотить ее?
Его отец фыркнул.
— Я буду есть только картошку. Дай мне вилку.
Грей передал ему столовое серебро и наблюдал, как отец есть картофельное пюре. Казалось, время остановилось, пока он двигал челюстями, его иссохшее горло извивалось, когда он пытался проглотить пюре.
— Хочешь стакан воды? — спросил его Грей.
— Нет, — прохрипел его отец. — Возвращайся к своему ужину. Мне и здесь хорошо.
Грей не знал, что чувствовать, наблюдая, как отец подносит ко рту очередную шаткую вилку. Сочувствие боролось с негодованием, пока его разум пытался принять эту новую реальность. Его отец был стар и болен, но он все еще оставался человеком, который превратил детство Грея в мучение.
— Это тебе не бесплатное шоу, — сказал отец, когда проглотил второй кусок. — Ты можешь идти.
Он уставился на Грея теми же голубыми глазами, которые он каждый день видел в зеркале, а затем сделал отталкивающее движение руками.
Грей пожал плечами и отвернулся. Он выполнил свой долг, и никто не мог сказать, что это не так. Когда он вернется в Лос-Анджелес, его отец снова станет смутным воспоминанием.
***
Мэдди уставилась на свой телефон, ее пальцы зависли над именем сестры на экране. Эшли Лоу. Возможно, после замужества она опустилась на несколько букв вниз в списке контактов Мэдди, но она поднялась на целый ряд социальных уровней, когда сказала «да» Майклу Лоу. Известный адвокат в Стэнхоупе, городе в двадцати милях к северу от Хартсонс Крик, сын сенатора. Он упорно работал над тем, чтобы заменить своего отца на следующих выборах.
Они познакомились, когда Эшли работала в ресторане в Стэнхоупе и обслуживала Майкла и его коллег. Когда они поженились чуть больше года спустя, ей было всего двадцать, а Майклу — тридцать один. Никто и бровью не повел. Они были слишком заняты вопросом, оправилась ли она от разрыва с Греем Хартсоном.
Мэдди
Слава богу, никто больше не заметил этого. Обычно она была такой спокойной.
Когда они сказали, он снова уезжает?
— Мэдди? Что-то случилось? — раздался голос Эшли в телефоне. — Это мама?
Мэдди посмотрела на старые часы Casio на запястье. Было почти одиннадцать.
— Извини, я не знала, что уже так поздно, — сказала она сестре. — Я тебя разбудила?
— Нет. Я жду, когда Майкл вернется домой. Я сижу на террасе и пью горячий шоколад. Ты в порядке?
— Да. Я просто хотела тебе кое-что сказать. — Мэдди потянула за распущенную нитку на своем пледе. — Возможно, ничего особенного, но я хотела, чтобы ты услышала это от меня.
— Что случилось?
— Грей вернулся в город. Джессика Мартин сказала мне, а Лаура позвонила Бекке, чтобы убедиться, что это правда. Ты же знаешь, как здесь любят посплетничать.
Эшли молчала, только ритм ее дыхания был слышен. Мэдди зажала губы между зубами, ожидая ответа сестры. Этот разговор казался странным. Никто из них не упоминал о Грее уже много лет. Это было негласное соглашение. Они никогда не говорили о его музыке, успехе или сплетнях, которые, казалось, окружали его, как светлячки летом. Как будто Эшли вырезала его из своей жизни ножницами и выбросила в мусорное ведро.
— Эш? — сказала Мэдди, ее переносицу прорезали мелкие морщинки.
Сестра прочистила горло.
— Прости. Прислушивалась к детям, — быстро сказала она. — Итак, он вернулся. Полагаю, ненадолго.
— На несколько недель, по словам Бекки.
— Это, наверное, к лучшему, — смех Эшли звучал непринужденно. — Надеюсь, я не столкнусь с ним, пока он здесь.
— Не думаю, что столкнешься. Это все. Я просто хотела, чтобы ты знала.
— Спасибо. Ты все еще не против присмотреть за Грейс и Картером в воскресенье?
— Да, я с нетерпением жду этого. Я заканчиваю работу в три, так что можно в любое время после.
— Я пришлю тебе сообщение, как только узнаю время. Спокойной ночи, Мэдди. Сладких снов.
— И тебе.
Мэдди закончила разговор и положила телефон на тумбочку рядом с кроватью. Она опустилась на кровать, пока ее голова не коснулась мягкой подушки. Это был долгий день, но ее тело все еще гудело, как будто в нем был улей, полный пчел. Ей предстояло работать с шести утра и, черт возьми, ей нужно было выспаться.
Но ее тело ощущалось странно, как под напряжением. Казалось будто она стоит на пороге чего-то нового.
И она не была уверена, что ей нравится это ощущение.
Глава 4
Грей лежал без сна в своей слишком маленькой, детской кровати и смотрел на стены, которые окружали его. Они были совсем пустыми — все плакаты, которые он повесил в подростковом возрасте, нарушая правила отца, давно исчезли. Теперь остались только темные прямоугольники на стенах и блестящие кнопки там, где они крепились.