Забери меня
Шрифт:
Не могу сдержаться. Прикасаюсь, пропускаю сквозь пальцы тугие локоны, чувствуя, как они словно шелк скользят по коже.
— Мне плохо, — стонет она и начинает давиться.
Черт, если ее сейчас вывернет у меня в прихожей, это вообще абзац будет.
Не особо церемонясь, тащу ее в туалет, где она тут же падает на колени, склоняясь перед унитазом, а я как конченый дебил держу шевелюру, чтобы она ее не изгваздала.
Мало мне было того, как тащил из машины до дома? Мало удивленных взглядом консьержки?
— Все?
Она кивает, вытирая губы тыльной стороной ладони, и стекает по стене на пол:
— Воды. Пожалуйста.
О, рыжий кошмар знает слово «пожалуйста»? Приятный сюрприз.
Я все больше офигеваю от происходящего, но иду на кухню, наливаю полную кружку воды и возвращаюсь обратно.
— Держи.
Рыжая не шевелится, только мутный взгляд с трудом фокусируется на кружке.
— Вода, как ты просила.
Она с трудом облизывает полные, пересохшие губы и с видимым усилием протягивает руку. Меня перетряхивает, когда холодные, тонкие пальчики неуверенно скользят по моей руке. Будто током пробивает до самого пупка.
— Спасибо.
«Спасибо» тоже есть в базовой комплектации? Это радует.
Она делает несколько больших глотков, давится и, едва успевая сунуть мне кружку, снова склоняется над унитазом.
— Да твою мать, — в сердцах шиплю, глядя на худенькую скрюченную фигурку, — вот на хер я тебя притащил?
Это вопрос не к ней — она все равно не в состоянии ответить, а к себе.
Рыжая блюет еще полчаса. И мне приходится то и дело помогать, поддерживать ее, чтобы не нырнула в унитаз, потому что она никакая, обдолбанная в хлам. Я не знаю, чего говнюк ей подсыпал, но с этим надо разбираться. Если Швецов купит тот клуб, ему такие персонажи среди посетителей точно не нужны.
Когда «принцессу» наконец перестает полоскать, я тащу ее в ванну и не смотря на вялый неубедительный протест заталкиваю в душ. Прямо как есть, в одежде. Мне плевать. Если она останется в моем доме на ночь, то однозначно не в таком виде. Эта клубная вонь просто вымораживает.
Пока она отмокает под тропическим дождем, я иду в комнату и роюсь в шкафу. Эта студия — перевалочный пункт, вещей здесь у меня раз два и обчёлся, но футболку все-таки нахожу. Старую, застиранную, с облезшим рисунком. Ей давно место на помойке, но я почему-то хранил ее. Для особого случая.
Вот он, пожалуйста! Уж случай так случай.
На ходу прихватываю с полки свежее полотенце и возвращаюсь обратно. Как раз в тот момент, когда рыжая пытается улечься на дне душевой кабины, скрутившись буквой зю.
— Как ты меня задолбала! — поднимаю ее на ноги, моментально вымокнув под горячими струями, а потом и вовсе вытаскиваю наружу. — Раздевайся.
Она упрямо качает головой и мелкие брызги летят во все стороны.
— Не зли меня.
Снова мотает головой и для верности прикрывает грудь рукой. Она серьезно думает, что вот это вот недоразумение может вызвать у взрослого состоявшегося мужика приступ похоти?
— Вот полотенце, —
Снова мутный взгляд, складка между аккуратными бровями и закушенные губы.
— Все, держи, — сую тряпки ей в руки и вываливаюсь из ванной.
На хрена я ее привез? Вот на хрена? Я понять не могу. Что за приступ добродетели?
С меня течет. Рваными движения расстегиваю рубашку, едва не сорвав все пуговицы. Плевать. Все равно выкидывать, потому что в тех местах, куда утыкалась физиономия рыжей, остались темные подтеки туши.
Переодеваюсь в домашний спортивный костюм и возвращаюсь в ванну.
— Готова?
Ни черта не готова. Стоит, прислонившись задницей к раковине, и неумело пытается расстегнуть кнопку на джинсах, при этом мотается из стороны в сторону. Волосы висят рыжими сосульками, на полу уже лужа.
— Сколько можно копаться? — отталкиваю в сторону ее вялые руки и сам начинаю расстегивать.
Она снова мычит, пытается отодвинуться от меня.
— Хватит дергаться! Я не собираюсь тебя лапать.
Пальцы сами задевают за плоский живот, когда пытаюсь подлезть и расстегнуть молнию. И снова десятки иголок жгут, продираются сквозь кожу и расходятся бешенным огнем по венам.
— Готово! Снимай.
Рыжая пытается стащить с себя джинсы, но ее так мотает из стороны в сторону, что мне снова приходится ее ловить.
— Понятно, — сам хватаюсь за пояс и тяну вниз.
Сырая ткань липнет к коже, затрудняя движение. Вдобавок джинсы такие узкие на бедрах, что мне даже с трудом удается их приспустить. Присаживаюсь рядом с ней на корточки, чтобы было удобнее и снова тяну. Рывком, до самых колен.
Взгляд утыкается в ее трусы. Синие. Простые. На причинном месте изображен ежик.
Ёжик, мать вашу!
Я просто залипаю на нем. Таращусь, как ненормальный. Еж в ответ таращится на меня. Картина маслом.
От созерцания прекрасного меня отвлекает рыжая. Ее ведет вперед, и она чуть не падает, в последний момент ухватившись мне за плечи, при этом я утыкаюсь лбом в мягкий живот. Поперек горла встает колючий ком, и я с трудом его сглатываю.
Это просто… Слов нет.
Отпихиваю ее от себя, стаскиваю штанину сначала с одной ноги, потом со второй, уже не пытаясь разобраться с тем, что кипит внутри. Каждое прикосновение к этой кукле — как разряд.
Отбрасываю сырые джинсы и поднимаюсь:
— Остальное снимай! Да не трясись ты, я отвернусь.
Терпение, только терпение.
Я действительно отворачиваюсь. Только у меня там зеркало от пола до потолка, и я прекрасно вижу, как рыжая стягивает свой дурацкий топик и остается в несуразном белье. Верх белый, низ синий. Это она в таком наряде отправилась на встречу к приключениям?
Что-то не стыкуется, царапает, но я не в том состоянии чтобы разбираться. Тем более следом за топиком на пол отправляется и сырой лифчик.