Забирая дыхание
Шрифт:
— Все это чушь. От начала и до конца.
— А как было на самом деле?
— Сколько можно мусолить одно и то же? Я же сказал, что пошел с коллегами выпить пива, съел сосиску с соусом карри и вернулся домой. Конец. Все остальное является плодом вашей больной фантазии.
— Хорошо. — Бредов встал. — Тогда сейчас мы снова отправим вас в камеру, а завтра утром отведем к тюремному судье, и он будет принимать решение.
Бредов вышел из комнаты и подал знак двум полицейским увести Александера фон Штайнфельда.
68
Сначала Паоло Спадини решил, что причиной того, что он не мог уснуть всю ночь, являются его чувствительный желудок и изжога, однако постепенно понял, что ему не дает уснуть какой-то странный, пронзительный, выматывающий душу шум. Что-то гудело, дребезжало и трещало целую ночь. Без перерыва. Такого он еще не слышал.
— Что это? — спросил он свою жену Ливию, осторожно тряся ее за плечо.
— Ничего, — ответила она. — Или что-нибудь. Без понятия.
Она повернулась на другой бок и снова уснула.
Все это не давало Паоло покоя. Он встал и на цыпочках, чтобы не разбудить Ливию, обошел свою квартиру. Он проверил отопление, водяной насос и водонагреватель, вытяжку, камин, стиралку, посудомоечную машину и морозилку, посмотрел, не раскачивается ли на ветру какая-нибудь ставня и не бушует ли в водосточной трубе случайно попавший туда хорек.
Ничего. У них все было в порядке, но посторонний шум не исчезал. Паоло снова улегся в постель и попытался подремать хотя бы немного, но ничего не получилось. В конце концов он встал, хотя не было еще и семи часов, оделся, сварил себе эспрессо и вышел на улицу.
Было прохладное, ясное утро. Не такое туманное, как в последние дни. Оранжевый цвет восхода обещал, что день будет солнечным.
Теперь он более явственно слышал этот шум.
Паоло остановился и прислушался.
Он уже мог точно определить направление. Звук доносился от соседей. От Ренато, который уже два года не жил здесь. Он хотел продать свою квартиру, но все не получалось.
Насколько он знал, Ренато был в Милане, однако шум доносился откуда-то сзади, от стены, обращенной в сторону виноградника.
По узкому проходу Паоло вышел к северной стороне дома. Там висел кондиционер — старый и ржавый, от которого невозможно было ожидать, что он способен издавать хоть какие-то звуки, и который Ренато не включал уже несколько лет. Во всяком случае Паоло такого не помнил.
А теперь это чудовище работало с таким шумом, что рядом с ним невозможно было даже нормально разговаривать. Очевидно, до сих пор никто не обращал на это внимания, потому что позади дома проходила дорога, усыпанная щебенкой, которой не пользовался никто, за исключением пары крестьян, выращивавших виноград.
Значит, все в порядке. Раз кондиционер так бушует, Ренато дома. Возможно, он вернулся среди ночи.
Паоло замерз. Он плотнее запахнул куртку и пошел назад. Он решил поздно вечером зайти к Ренато, немного поболтать с ним и, при возможности, попросить выключить эту адскую машину, чтобы она хотя бы ночью не работала, — если при такой низкой температуре ее вообще надо включать.
Паоло продал свои виноградники уже несколько лет назад и не собирался
Но ничего подобного не происходило.
Кондиционер продолжал грохотать, а за окнами не было заметно никакого движения.
В одиннадцать часов Паоло подошел к квартире и позвонил в дверь, но никто не открыл.
В двенадцать часов он пообедал вместе с Ливией, полежал часок — в конце концов, он всю ночь почти не спал — и в три часа пополудни снова позвонил в дверь.
Ничего.
Начиная с этого момента он каждый час звонил в дверь, а в остальное время не спускал глаз с пьяццы и квартиры соседа.
Ренато не появлялся.
В семь вечера, когда открылась остерия, он пошел к Пепе. Может быть, тот что-то знал.
Пепе угостил Паоло бокалом кьянти и подсел к нему за столик, поскольку клиентов в остерии пока что не было и ничего не нужно было готовить.
— Что происходит у Ренато? — спросил Паоло. — Кондиционер молотит уже целые сутки, да так, что с ума можно сойти, хотя, похоже, там никого нет.
— Насколько я знаю, Ренато продал квартиру, — ответил Пепе. — Во всяком случае, тут был покупатель с маклером, они ужинали у меня. Это был немец, и он проявлял очень большой интерес. Он хотел купить ее. Ну, это то, что я услышал. Не знаю, подписал он договор или нет. Я с Ренато не разговаривал уже целую вечность.
Паоло задумался и осторожно спросил:
— У тебя ведь есть его ключи?
Пепе кивнул.
— Тогда давай зайдем и посмотрим, все ли там в порядке. Я уверен, что Ренато не рассердится. В конце концов, у тебя ключи как раз на такой случай. А еще одну ночь в этом грохоте я не выдержу.
— Va bene. — Пепе снял свой безукоризненно чистый и тщательно отглаженный фартук. — Если ты считаешь, что там что-то не так, давай сходим.
Пепе поспешил за ключом. Он знал, что в остерии все будет в порядке, — даже если он отлучится на полчаса, поскольку они с женой держали все под контролем, но любил лично приветствовать клиентов, когда они заходили к нему.
В квартире на них обрушился ледяной холод. Казалось, они попали в холодильник — даже был виден пар от дыхания. Они взглянули друг на друга, словно говоря: «Что за идиотизм?»
Паоло прикинул, что температура в квартире не превышает восьми градусов. Он не мог себе объяснить, зачем это нужно.
— Привет! Тут есть кто-нибудь? Ренато! Permesso? [108]
На зов никто не откликнулся. Вся эта ситуация была для Пепе крайне неприятной, и он медленно и осторожно пошел дальше, а Паоло следовал за ним.
108
Разрешите? (итал.).