Забирая ее
Шрифт:
— Ты должна решиться… — в его голосе твердость. И это совсем не присуще ему.
— Когда я шел на встречу с тобой, у меня была одна цель. Спасти тебя. Заур — психически нездоров, и никто не может тебе обещать, что с ним будет завтра. Будешь ли ты жива или нет? Но когда я узнал о беременности, я понял, как вовремя нашел тебя! Ты понимаешь, что теперь ты должна думать даже не о себе?! Что теперь жизнь крохи в твоих руках. Какой жизни ты хочешь для собственного ребенка?
Я хочу счастливой жизни! Я хочу жизнь с ним! Рядом, чтобы и дальше в глаза его черные смотреть и читать в них нежность. Я отступаю от Димы. Не хочу, чтобы он трогал меня, не хочу чтобы касался. Шестаков хочет все разрушить, он хочет сделать ему больно, а я не хочу, чтобы Зу было больно!
Моя спина упирается в холодную стену — больше некуда бежать. Эти двое так хладнокровно пытаются заставить меня предать любимого человека! Лишить его радости узнать о ребенке! Быть с ним, воспитывать его и заботиться! Он хотят лишить его свободы, они хотят сломать его! А он и так чертовски много настрадался! Всю свою жизнь Заур собирает себя по кускам, и когда только-только этот пазл стал складываться, когда межу нами перестала существовать боль и недосказанность, они хотят разрушить это все!
Зу. Мой сильный, мой израненный зверь. Как я могу предать глаза, с такой нежностью смотрящие на меня этой ночью?! Как я могу обречь его жизнь на ад, после того, как он закрыл меня собой от пуль?! После того, сколько счастья дали мне его руки?!
В груди все пылает огнем. Меня душит огромный ком и я прикрываю лицо ладонями, потому что из глаз уже вовсю льются слезы. Мне больно, мама! Мне так больно! Потому что стоит мне закрыть глаза, я снова вижу фотографию убитого Шестакова. Сколько?! Сколько будет еще жертв, Зу?! Сколько будет загубленных жизней и крови на твоих руках?!
«Я не могу обещать того, чего не выполню» — его недавние слова всплывают в мозгу. А ведь так и есть! Я люблю убийцу, и он ведь этого не скрывает! Он не стал обещать мне тогда, у озера, что не тронет Шестакова! А я… я просто по-другому поняла его слова.
Спокойствие последних дней — лишь передышка. У него ведь не дрогнет рука… не дрогнет.
Отец. Я ненавижу его, он заслуживал смерти! Но сейчас перед глазами я снова вижу происходящее в родительском доме! Я вижу то, как сосредоточен и собран Заур, направляя пистолет в голову Мустафе. Я вижу дикий, панический ужас в глазах последнего. На губах Заура кривая улыбка. Он наслаждается моментом. Моментом, пока ни в чем не повинная девушка, жена Мустафы кричит, умоляя не трогать ее мужа. Пока кричит малыш, прижимаясь ко мне. А потом собственный истошный вопль, когда лицо моего отца превращается в месиво от такого количества пуль, пущенных в него. От того, как кровь ярким фонтаном орашает стену, а глаза отца вдруг становятся пустыми…
Кто видел смерть — никогда не сотрет из памяти ее отвратительный лик. Он будет отправлять, возвращаться, насилуя память словно омерзительный червь.
Я видела смерть отца. И мне никогда не отмыться…
Я кричу. Дима тянется ко мне, но я отпихиваю его.
— Не надо, ей нужно поплакать, — тормозит его следователь, пока я сгибаюсь от этой агонии, которой меня вот-вот начнет рвать.
Он ведь всегда был монстром! С первого дня тот, кого я любила хотел лишь мести! Я была его планом, я была частью спектакля, который придумал его воспаленный жаждой мести мозг.
Это по его заданию меня украли ночью у клуба и привезли на тот аукцион. Он подстроил абсолютно все! Он играл мной, манипулировал! Он удерживал меня насильно, а потом заставил бежать… Он давал мне мнимую свободу, а потом снова отбирал ее, натягивая невидимый ошейник.
Я всегда была его игрушкой… и он бы убил меня. В тот день я должна была погибнуть вместе с отцом. Но Зу полюбил свою игрушку, он не смог расстаться с ней!
Была ли это любовь? Была… Грязная, исковерканная, такая, какой способно любить его сердце. Только даже эта любовь не смогла остановить его.
Смотрю на свои руки… бледные, дрожат. И вдруг понимаю все так четко и отвратительно ясно. И меня мутит от этой картины…
Если бы он отказался от мести! Если бы он, полюбив меня, не делал того, что сотворил! Все было бы под другому! У нас был бы шанс, у меня был бы шанс любить и быть рядом!
Я вспоминаю Стаса… Когда-то своего одногруппника я считала монстром. Я желала ему смерти, а когда Заур связал его и привез в лес, он спросил. Что я хочу сделать с ним? Он обещал выполнить мою просьбу. И я попросила его не убивать. Но Заур ведь не сдержал и это слово…
Как много раз он не сдерживал своих обещаний! Когда обещал не мешать жить, когда говорил, что отпустил меня… вернулся ведь! То, с каким упоением он ломал руку Димке, сколько гнева в тот момент было в его глазах! И если бы меня не было рядом, если бы он не переключил внимание на меня, он бы убил его… уверенна, что убил.
Перед глазами его полный ярости и презрения взгляд. Слова «шлюха», «тварь». Он таскал меня за волосы, он запер меня в своем доме и брал каждую ночь! Он ломал меня, даже не выслушав!
И тогда, у моста… я ведь готова была! Я бы сделала это, столько боли он мне принес!
А я ведь все равно люблю… И малыша ношу под сердцем от него! Я глупая, я дура, но я так хочу! До сих пор хочу, чтобы он изменился и мы построили счастье. Вместе. Бок о бок. Я хочу, чтобы малыш любил своего отца, я хочу, чтобы Зу был рядом с нами!
Но правда так уродлива… Сколько еще жизней заберет Заур? Игорь, мать Димы, кто еще? Сам Шестаков-младший? Сколько я буду закрывать глаза и делать вид, словно меня это не волнует? Разве я смогу спокойно спать после всего того, что знаю?
Мне казалось, я умираю. Отрываю из груди кусок и отдаю им. Я стояла и рыдала навзрыд, а два взрослых мужчины ждали от меня невозможного. Я накрыла ладонью еще плоский живот.
Мой ребенок… Дима ведь прав. Я должна думать о малыше. Внутри меня все горит, я плачу, они расплываются перед глазами.
— Могу я подумать?
— Нет, — хмурится следователь. — Сделка будет завтра. Вы должны нам все рассказать.
— Расскажу и что дальше? Я вернусь в дом? Вы думаете, я смогу смотреть ему в глаза после всего что произошло?