Забирая Еву
Шрифт:
— Нина, вы на чем приехали?
— На служебной, с водителем, — слышу нотки истерики в голосе Нинки. Открываю глаза и вижу, что она с Вероникой стоят рядом, едва ли не трусятся от волнения.
— Сейчас везешь Еву домой. Укладываешь в кровать. Водителю я дам задание, чтобы поесть вам привез. Сидишь с ней, следишь, чтобы эта полоумная не вздумала снова на подвиги отправиться, — командует он. Я же стыдливо прячу глаза в пол.
— Конечно, Николай Германович, не волнуйтесь, — отвечает подруга.
— А ты, — поворачивается ко мне и сквозь зубы цедит. — Заканчивай с ненужным героизмом. Здесь пятьдесят курсантов, плюс человек тридцать из службы, запросто без твоей жертвы обошлись бы.
Мне хочется послать его. Но сил настолько мало, что я просто отвожу от него взгляд и поднимаюсь с кушетки, держась за подругу.
Спустя полчаса мы с Ниной поднимаемся на лифте в мою квартиру. Я обессилено падаю в кровать, подруга отправляется на разведку к холодильнику. Кай очень четко всех организовал. Спустя каких-то двадцать минут в дверь стучит водитель и передает Нине полные пакеты ресторанной еды. Подруга, переложив все это на блюда, приносит мне еду прямо в постель. Куриная лапша словно домашняя. Аппетитная, ароматная. Уже после второй ложки я словно перерождаюсь. Ем не спеша, стараясь не смотреть на подругу.
Я вижу, что у нее куча вопросов ко мне, но она, как хороший друг, решает, что сейчас не время для разбирательств с моей личной жизнью. И, потупив взгляд, принимается за свою порцию еды.
Глава 34
На следующее утро, едва появляюсь в отделе, на меня обрушивается гнев Колесникова.
Практически весь рабочий день провожу в зале судебных заседаний. Впервые в жизни рада этому. Возвращаюсь в отдел лишь к вечеру.
Колесо на совещании в Управлении, поэтому все сотрудники в более или менее хорошем расположении духа. Едва я появляюсь в коридоре, Нинка тут же утягивает меня в кухню, откармливать принесенными из дома котлетами.
Пока ем, подруга рассказывает о последних новостях. По Егору, к счастью, или, к сожалению, новостей никаких.
Поболтав с подругой, отправляюсь в кабинет, решив нужно уделить немного времени ответам на жалобы, которые вот уже два дня выбивает из меня Колесников. Атмосфера складывается такая, что мне пора переходить на круглосуточный график работы. Совсем как раньше. Ничего, справимся со всем.
Сосредоточенно изучаю материалы производства, как внезапно внимание отвлекает рингтон мобильного. Поднимаюсь из-за стола, подхожу к вешалке, на которой оставила сумочку. На экране высвечивается незнакомый номер. Наверняка, кто-то по работе. Принимаю вызов и подношу трубку к уху.
— Привет, малыш, — от звучания его голоса, ноги ватные, а сердце просто разрывается от всплеска адреналина.
— Егор! — восклицаю я, не веря своим ушам. Слезы градом из глаз. Прижимаюсь спиной к холодной стене, ища опору.
— Прости меня, детка, — его голос тихий, слабый. Но живой. Живой, черт побери! Живой!!!
— Как ты, Егор?!
— Немного оклемался…, — я буквально чувствую, как его губы растягиваются в улыбке. — Ты прости меня... Я… я должен был с тобой уехать тогда, Ева. Но ты же видела Дашу… она в приступах гнева на все готова. Я просто испугался, — слова даются ему с трудом. Я понимаю, что каждый звук приносит ему невыносимую боль.
— Перестань ты об этом. Ерунда это все, — стараюсь говорить бодро, но голос дрожит, а грудь сжимается от спазмов. — Ты, главное, выздоравливай сейчас. А мы все тебя ждем. Весь отдел.
— Малыш, только ради тебя выкарабкаюсь. Не плачь, милая, — от нежности в его голосе, мне подохнуть хочется.
— Хорошо, не буду… — улыбаюсь сквозь слезы. — Я могу навестить тебя?
— Лучше не надо пока, детка. Даша с матерью под дверью живут. Она на грани. Ты просто не пройдешь мимо, а я немного не в том состоянии, чтобы защитить тебя. Я скоро выйду отсюда и уже никуда не отпущу тебя, малыш. И от намеченного плана отступаться не собираюсь. Хочу минимум двух карапузов от тебя, — его тихий смех и полный надежд голос режут без ножа. Чувствую себя тварью. За то, что не смогу уже дать исполниться желаниям.
— Ты, главное, выздоравливай поскорее, — спешу сменить тему.
— Я позвоню тебе еще.
— Я буду ждать…
— Я люблю тебя, детка.
Зажмуриваюсь, сжимаю кулаки, все тело просто рвет на части.
— И я тебя люблю, — как легко слетает ложь с моих губ. Но как трудно мне даются эти слова. Как только слышу короткие гудки, оседаю на пол, хватаясь мертвой хваткой в волосы. Тяну изо всех сил. Боль. Мне нужна физическая боль, потому что душевная просто невыносима. Ненавижу себя. Ненавижу за то, что лгу, за то, что никогда не будет всего, о чем он говорит, во что свято верит. Но отнять у него сейчас надежду я просто не имею права. Прости меня, Кай. Но это ложь во спасение. Ты ведь знаешь, что в моем сердце только ты, родной. Никого, кроме тебя.
***
Выхожу из здания, в вечернюю прохладу. Небо затянуто, вот-вот польет ливень. Невыносимо душно. В груди разрывает от дикой боли, сердце колотится. Прислоняюсь к холодной облупленной стене здания нашего отдела. Он мне нужен. Сейчас. Сию минуту. Я просто не могу больше справляться с этим в одиночку. Мне нужен Кай.
Запрыгиваю в первое попавшееся такси и называю его адрес. Пусть режет меня, убивает, но я больше не могу так. Не могу порознь. Роюсь в сумочке, пытаюсь найти ключи от его квартиры. Неужели потерялись? Или… от очередной догадки просто жить не хочется. Забрал сам?
Отпускаю такси. На улице стемнело, дождь льет словно из ведра. Холодный, промозглый. В окне его квартиры темно, как и на душе. Стою под козырьком подъезда, промокшая и продрогшая до самых костей. Не уйду, пока не дождусь его, пока не загляну в его глаза.
Спустя полчаса его машина паркуется возле подъезда, ослепляя меня ярким светом ксеноновых фар.
Кай выходит из машины, а я поднимаюсь на затекшие от долгого сидения ноги. Миллион иголок вонзается в тело, сменяя мурашки болевыми судорогами. Но весь дискомфорт отходит на задний план, когда он останавливается передо мной. Останавливается в нескольких метрах, под проливным дождем. Словно не желает приближаться, сохраняет дистанцию.
И одного взгляда достаточно, чтобы задушить на корню дерьмовое чувство лживой надежды, питающее меня до сих пор. Финал.
Мне не нужны его речи, моя интуиция говорит все без слов. Понимание собственной ненужности, никчемности действует катализатором гнева. Во мне поднимается настоящая буря. Кажется, еще совсем чуть-чуть, и меня разорвет на ошметки.
— Не делай этого. Не смей, Кай, — рычу сквозь зубы, предупреждая. Приближаюсь к нему вплотную, прожигаю ненавистным взглядом. Сейчас я сама себе напоминаю тигрицу. Не позволю, не отдам свое. Разорву на кусочки, но из лап не выпущу.