Заблудившиеся
Шрифт:
Каких связей, каких денег стоило отцу замять уголовное дело, возбужденное против Сергея в Кисловодске, где тот одно время жил с матерью. Не мелочевка какая-то, серьезное дело.
На огромной даче одного из местных тузов, где несколько суток кряду гуляла компания «золотой молодежи», изнасиловали и убили несовершеннолетнюю девчонку. И поди докажи, что девчонка давала всем желающим по доброй воле, а убийство не что иное, как несчастный случай. На теле-то семнадцать колото-резаных ран.
Труп провалялся двое суток в ванной, пока компания, где главным заводилой считался Сергей, гуляла напропалую. Убитая оказалась бродяжкой без роду-племени, приехавшая в теплые края в поисках приключений. Такие девки, как мухи, слетаются на юг по первому теплу, вызывая раздражение жителей и властей. Это обстоятельство помогло вытащить Сергея, хотя главное дело, как всегда, сделали отцовские деньги.
И по сей день, задумавшись о той памятной попойке сына в Кисловодске, Владимир Петрович не признавался себе самому, что Сергей хоть как-то причастен к убийству этой бродяжки. Сын утверждал на следствии, что находился в полной отключке, а убитую ни разу в жизни не видел. Позднее, когда отец забрал его из изолятора временного содержания, слабого, беспомощного, долго приходившего в себя после оргии, Сергей и ему повторил, что решительно ничего не помнит.
Под тяжелым взглядом начальника городского следственного управления Владимир Петрович, попросивший об этом одолжении, читал протоколы допроса свидетелей и заключение судебного эксперта. Позже наиболее опасные бумаги превратились в пепел в металлической мусорной корзине. Крыленко читал, превозмогая себя, испытывая стыд и гадливость, думая, что напрасно попросил об этой услуге своего земляка. Лучше всего этого не знать, такая грязь.
Главное же, весь этот сброд, эти молодые подонки показали на следствии, что Сергей приехал на дачу в компании двух девиц, одной из которых и была убитая. Все дальнейшие события, воссозданные в протоколах, однозначно говорили о том, что Сергею можно предъявлять обвинение в умышленном убийстве. Но милиция не давила, там знали, дети каких родителей гуляли на даче, знали, что убитая была залетной проституткой. И вели дело, как надо.
Но и в Москве Сергей редко давал отцу спокойно заснуть. За хранение наркотиков он отсидел восемь дней в Бутырской тюрьме. Стараниями Владимира Петровича, пустившего в ход все свое влияние, дело замяли, обвинение Сергею даже не предъявили. Потом были дела попроще. Задержание при покупке на Черемушкинском рынке анаши у кавказцев, то же самое на Савеловском вокзале, где Сергей, уже совершенно обкурившийся, невменяемый, уговаривал какую-то темную личность продать ему несколько косяков за полцены, а потом полез с кулаками.
Седых волос стоило Владимиру Петровичу известие о женитьбе сына на больничной медсестре Лене. Эта особа, играя на слабостях сына, посмела втихаря оформить этот брак, поставив его, Крыленко, перед фактом. Сергей же просто решил, что наркотики обойдутся ему дешевле, если он женится на этой козе.
Владимир Петрович не обмолвился словом сыну о том, что знает о его женитьбе. Крыленко-старший отослал жену проверить дом в Кисловодске, благо, к таким поездкам она давно привыкла, чтобы жена, не дай Бог, не узнала об очередной авантюре Сергея. Сам Владимир Петрович тут же появился на пороге Лениной комнаты в загаженной коммунальной квартире. Легкое волнение не помешало ему твердо и очень доходчиво объяснить медсестре, что все ее расчеты заполучить обеспеченного мужа не оправдались. Если Лена станет упорствовать и не захочет по доброй воле расторгнуть брак с Сергеем, за хищение и сбыт наркотиков ее ждет тюрьма. Лена не верит ему на слово? Ладно, с обыском у нее будут уже через час и обязательно, непременно найдут что надо.
Эта ушлая медсестра, надо отдать ей должное, оценила ситуацию очень быстро, лишь повздыхала и слегка всплакнула. «Сергей пока студент, – сказал Крыленко. – Сперва он закончит университет и только потом подумает о женитьбе. Но, конечно, не на вас».
Владимир Петрович пообещал ей свою дружбу и протекцию в случае, если она навсегда забудет дорогу к Сергею. Крыленко оставил на туалетном столике скромную сумму и церемонно откланялся, пообещав дать денег еще после того, как все формальности будут улажены. Вечером он поговорил с сыном и забрал у него паспорт. Сергей выглядел слегка растерянным, но не более того, пробовал улыбаться, убеждая отца, что Лена – далеко не худший вариант.
Через пару дней Сергей получил свой паспорт назад. Он был чистым. Тем не менее, Лена окончательно не исчезла из жизни сына и семьи Крыленко. О ее существовании напоминали пустые ампулы амнапона или прамидола, использованные разовые шприцы, которые Владимир Петрович время от времени находил в самых неожиданных местах своей квартиры.
Крыленко снова посетил Лену, напомнил ей об их джентльменском соглашении и снова дал понять, что его прошлые угрозы не пустые слова. Лена разрыдалась, Владимир Петрович ушел, не оставив денег. «Что вы, дети, делаете с нами, родителями? Неужели всей нашей жизнью мы заслужили такое?» – обратился он к Лене в дверях и, спускаясь вниз к машине, думал о том, что на такую стерву патетика не действует, а денег, пожалуй, надо было дать.
Он сменил лечащего врача сына, найдя, по отзывам, чудо-доктора. Этот новый Илья Егорович, хотя и запрашивал чрезмерные гонорары, внушал Крыленко, не экономившему на здоровье сына, уважение. А насчет больших гонораров… В конце концов, даже приятно, когда человек знает себе цену.
Доктор стал появляться в их квартире довольно часто и отнесся к Сергею внимательно. Крыленко заметил, что сын прибавил в весе, а руки его дрожат уже не так сильно, как раньше. Иногда по утрам, а в это время Сергей спал особенно крепко, отец заходил в его комнату и внимательно разглядывал локтевые суставы и запястья сына. Свежих следов уколов, похожих на прыщи, не попадалось, и отец думал, что гонорар врачу, если так и дальше пойдет, можно бы и прибавить.
Владимир Петрович не хотел смотреть на сына как на человека пропащего, надеялся спасти его от недуга. Конечно, выздоровление скоро не придет, Крыленко-старший прожил жизнь и далеко не наивен, чтобы надеяться на полное скорое выздоровление. Но сейчас сын, по словам врача, чувствовал себя лучше, чем полгода назад, – а это уже кое-что.
Как бы то ни было, надо бороться за Сергея. На этом пути много трудностей, но нельзя отступать. Последний раз Илья Егорович, привычно поглаживая окладистую седеющую бороду, сказал, что состояние Сергея вполне приличное и, если удастся избежать эмоциональных перегрузок, стрессов, здоровье будет улучшаться и дальше. Врач все поглаживал бороду с глубокомысленным видом, словно собирался сказать что-то важное.
Владимир Петрович, знавший, что наркоманы живут, как правило, не более пяти-шести лет, напрямик спросил, сколько останется сыну в случае возможного рецидива. Но врач ушел от прямого ответа, заявив, что, дескать, многое зависит от тех препаратов, которые станет в случае срыва принимать Сергей. Надо же, «препаратов», нечего сказать, нашел слово. Отрава – вот название.
«В случае срыва желательны химически чистые и относительно слабые наркотики, а не суррогаты», – говорил врач и бесстрастно поглаживал бороду. Крыленко злился, этот бородач изрекал прописные истины, напуская на себя такой умный вид, будто выступал на ученом совете. «Вообще же, – заключил Илья Егорович, – в случае срыва амбулаторное лечение станет невозможным, Сергея придется поместить в стационар, но пугаться такого печального, на первый взгляд, итога не следует». Владимир Петрович подумал, что лучше уж скорая смерть сына, чем такой исход.
Он уже видел, как люди превращаются в животных, и не враг сыну, чтобы желать ему такого. Нет, никаких срывов допустить нельзя. Сергей отошел от края, его состояние значительно улучшилось, скоро он окончит университет, у парня большое будущее, которое он не разменяет на грязноватую мелочь сомнительных, более чем сомнительных, удовольствий. Только вот не мешало бы отцу лучше узнать приятелей Сергея.
Если товарищи сына по университету, ребята в основном из чиновничьего сословия, внушали некоторое доверие, то среди других, неизвестно откуда появившихся знакомых, попадались экземпляры еще те. Какие-то безлошадные люмпены, сопливые актеришки с замашками голливудских звезд с аскетическими фигурами и блуждающими в пространстве взглядами, художники, естественно, авангардисты, потому что ничего, кроме абстрактной пачкотни, и написать не могут, все как на подбор гоношистые, горластые.