Заблудившийся
Шрифт:
Сам я этого, разумеется, не видел, но слышал историю из разных источников, щедро посыпанную деталями и приправленную экспрессией повествования. Одни красочно описывали, как Ежи обложили и держали Кладбище в осаде, пока дядя Витя не погасил моральный ущерб байкеров немалым объемом материальных ценностей, правда, не называли, каких; другие с пеной у рта клялись, что платой за дерзость стал безымянный палец владельца разборки, на котором даже осталось обручальное кольцо. Как говорится, «кровь за кровь». А еще говорится, что слухами земля полнится.
Разговор с президентом мотоклуба у ГэКа, конечно, был, и о чем они толковали, неизвестно, но ГэК по-прежнему трудится в свое мастерской, а байкеры
Разборкой теперь управлял его племянник, редкой мерзости человек, но обладавший просто феноменальной памятью. Бухгалтерия на Кладбище велась точно и аккуратно, но этому человеку не нужно было заглядывать в списки, чтобы вспомнить, сколько должен ему тот или иной покупатель. А должны ему были все, долги многих исчислялись десятками дорогих кружков.
У Костика, или как он требовал величать себя, Константина Петровича, была своя методика возврата долгов. Он не посылал крепких ребят пересчитать ребра должникам, хотя автокладбище день и ночь находилось под надзором множества охранников. Костик просто умел ждать. На него работало время, ведь рано или поздно в машине ломается деталь, которую невозможно самостоятельно изготовить или найти, а остаться без колес – значит, обречь себя на медленное умирание внутри небольшого пространства, ограниченного стенами убежища. Должник являлся, и уж тут Костик спрашивал с него за все. Если у человека не было средств погасить долг, он начинал работать на Константина Петровича. У него временно забирали его машину и отправляли в мертвую часть города забирать оставшиеся там автомобили и буксировать их к ангару, или оставляли на Кладбище разбирать кузова и сортировать запчасти. И неизвестно, что было лучше – лезть в самый затуманенный центр города, где не видно ничего на расстоянии руки, а противогазные фильтры мрут каждые десять минут, или весь световой день в душной маске срывать закисшие гайки, резать металл, таскать по пропитанной машинным маслом до состояния болота земле тяжелые детали. Далеко не все должники вернулись с таких заработков, но все возвратили долг Константину Петровичу.
У меня тоже был якобы непогашенный долг за несколько редких, установленных в Машине запчастей, с которым я был категорически не согласен, так как на момент ее постройки вся финансовая часть решалась непосредственно с мастером, а именно с ГэКом. Но последний бухгалтерии не вел, к бизнесу охладел, чем и воспользовался жадный до глупости родственничек, предъявив всем последним заказчикам немалый такой счет. Отдавать реальные таблетки за несуществующие услуги я не собирался и выбрал наиболее простую и бесконфликтную стратегию – просто не напоминать о себе.
И до последнего момента мне это удавалось. Разумеется, Машина, как и любая другая вещь, периодически ломалась, но наличие некоего «Клада», который я нашел в свое время, позволяло мне решать проблему с запчастями, избегая Кладбища во всех смыслах. До сегодняшнего дня.
Я подкатил к знакомым разноцветным воротам, обитым снятыми с машин капотами. Я уже решил, как мне себя вести, чтобы моя Машина не осталась за этими воротами навсегда. Теоретически… Охранник в герметичной будке резанул по моим глазам лучом фонаря, я в ответ показал ему непристойный жест рукой.
– Открывай, лакей, мне срочно к ГэКу! – крикнул я в рацию со всей свирепой торопливостью, на какую был способен. По лицу получить я не боялся, так как охранник меня скорее просто не впустит, чем будет выскакивать в туман, чтобы разобраться с наглецом. Стрелять в стекло тоже не станет, Костик потом за каждый патрон спросит.
– Давай, давай, не тормози! – кричал я, видя, что охранник колеблется, решая, что ему делать – позвонить начальству, открыть или просто проигнорировать. – К Виктору, он меня ждет. Я уеду сейчас, сам потом объяснишь, почему ГэК меня не дождался. – я уже начинал нервничать, нутром чуя, что Машина работает на бензиновых парах и вот-вот заглохнет.
Ворота бесшумно отъехали в сторону, и я, не глядя на охранника, въехал на Кладбище. Приткнув Машину возле лежащего на боку микроавтобуса, я заглушил мотор, и быстрым шагом добрался до двери ангара. Лицо мне обдал сильный ветер, и я с трудом закрыл за собой тяжелую герметичную дверь. Это тоже была своеобразная защита от отравы, но вместо воды туман не пускала направленная воздушная струя.
Снаружи размеры ангара оценить мешала туманная пелена, но внутри он был огромный. Многометровые стеллажи уходили ввысь под самый потолок, с которого светили десятки ртутных ламп, освещен был каждый уголок. На полках, в шкафах, просто на полу кучами лежали всевозможные детали, рассортированные по их применению. Тут и там сновали деловитые люди с тетрадями, что-то записывая, зачеркивая, считая. Вся обстановка напоминала муравейник, где каждый занимался своим делом: муравьи-счетоводы ведут учет собранного добра, муравьи-охранники следят за порядком, рабочие муравьи надрываются и мрут в немуравьиных условиях, а главная матка сидит сейчас в своем бронированном особняке, плодя свое состояние.
Мастерская находилась в противоположном конце ангара, и мне следовало поскорее добраться туда, стараясь не привлекать внимания. Но внутренняя охрана, в отличие от дуралея-дворецкого, не просто лениво прогуливалась по специально оставленным тропинкам между кучами запчастей. Ко мне тут же подошел один детина в черной спецовке, с кобурой и рацией на ремне.
– Вы к Константину Петровичу? – вежливо поинтересовался он, но при этом внимательно осматривая меня с ног до головы.
– Нет, я к Виктору. – старясь спокойно смотреть ему в лицо, ответил я.
– Разрешите поинтересоваться, с какой целью? – охранник был сама любезность, но в глазах читались искры превосходства.
– Ремонт двигателя.
– Виктор Сергеевич не занимается обычным ремонтом. – страж выделил слово «обычным». – Для этого у него есть ученики. – искры превратились в откровенную усмешку.
«Ладно, умник! Хочешь пообщаться – давай пообщаемся» – подумал я и постарался говорить вежливо, как он:
– А скажите, любезный, его ученики смогут перебрать и поставить на ход редчайший ЗМЗ 24-24 объемом 6 с половиной литров с 300 лошадиными силами и 420 ньютон-метрами крутящего момента? Вы даже близко не понимаете, насколько это уникальный мотор! Цельноалюминиевый блок, четырехкамерный карбюратор, трехступенчатая автоматическая, слышите, автоматическая коробка передач! И это более полувека назад! Их, вероятно, не осталось ни одного в этом безумном мире, и один такой, можете себе представить, есть у меня. – все это я выпалил практически на едином выдохе и, набрав в грудь воздуха, продолжил спокойнее. – Поэтому я повторяю свой вопрос: смогут ли эти юнцы отремонтировать мою прелесть, мою «догонялочку», могу ли я рассчитывать на их компетентность? Или мне довериться профессионалу?
За время моей пламенной речи охранник отстегнул рацию от пояса и что-то тихо говорил в нее, глядя на меня, потом поднес к уху, ожидая ответа. Динамик невнятно буркнул.
– Идите за мной. Только оставьте это здесь. – страж вновь стал просто вежливым и указал на нож (поджиг я оставил в Машине), а потом пошел впереди, ловко обходя кучи металлолома и минуя учетчиков.
Мы прошли весь ангар и оказались возле неприметной двери в глухой стене, из-за которой раздавался визг шлифмашинки и низкий гул работающих станков. Рация вновь что-то пробубнила.