ЗАБОТЛИВАЯ ЖЕНСКАЯ РУКА
Шрифт:
– Трифон, ты несносен! Если общественности нужно, чтобы ты стал Дедом Морозом, стань им! И не говори мне ничего про цвет кожи, мы, слава советской власти, не расисты, и белым у нас становится любой, даже негр!
– Советской власти давно нет.
– Зато менталитет остался!
– как шашкой рубила родственница.
– И ему следует подчиняться! Кстати, свой парик и бороду возьмешь в ванной, я их уже постирала… И не смей мне возражать! До инфаркта довести меня хочешь?!
Трифон, конечно, не хотел - Октябрина Павловна и в здоровом состоянии была страшна, а что уж про инфаркт говорить. И попробуй возрази этой даме, что инфаркт - преимущественно мужская хворь, да и не случается он почти каждую неделю… Трифон не возражал. Поэтому цеплял на себя ненавистную дедморозовскую амуницию и шел веселить народ.
Родственница умерла, едва Трифону
Но не тут-то было.
Видимо, в сознании жителей Кимовска наличие чернокожего Деда Мороза на всяком городском елочном торжестве было неразрывно связано с самим понятием праздника. Поначалу Трифон сердился и упрямился (а упрямиться он мог долго и мастерски), но потом махнул рукой, восстановил душевное равновесие и согласился быть бессменным городским олицетворением новогодья. С тем только условием, что ему сошьют персональное облачение за счет города (требуя это, Трифон втайне надеялся, что ему откажут, и тогда он имеет полное право послать всех куда подальше). Ему не отказали, и шуба, крытая алым, с золотым шитьем атласом, хрустящие, как свежие чипсы, кожаные сапоги да шапка, подбитая отличным песцом, занимали теперь в гардеробе Трифона почетное место.
Нельзя сказать, что Трифон окончательно смирился с участью Деда Мороза. Едва начинался декабрь, он стремился отлынить от этой участи всеми правдами и неправдами. Но, едва подкатывали праздники, начиналось…
– Трифон Вамбонгович, детский сад номер четыре вас беспокоит… Два утренника в один день не проведете? Для средней и младшей групп? И если можно, придите с тем посохом, с которым в прошлом году приходили, - ребятки от него просто в восторге!
…А то, что эти паршивцы в прошлом году вывинтили из посоха комплект батареек, поддерживающих сияние звезды-набалдашника, и чуть не раскурочили саму звезду, - это, разумеется, никому не интересные детали скучной реальности…
– Триша? Это Сергей Миронович. Не забыл еще своего дорогого преподавателя по сольфеджио? Да, разумеется, я теперь директор школы. Но это ничего не меняет, ты же знаешь, как я всегда к тебе относился… Триша, дружок, с нетерпением жду твоего выступления на вечере для преподавателей. Будет и Ванда Михайловна, и Герасим Иванович. Они так тебя любили, ты был их лучшим учеником! Да, еще во время школьных каникул проведи серию ежедневных утренников. Договорились?
«Договорились»! Как будто с учителем, превратившим твое детство в рафинированное чистилище, можно договариваться! Трифон до сих пор просыпается с криком, если ему снится, как Сергей Миронович заставляет его угадывать нижнее «ми»! А злющая пианистка Ванда, барабанившая по клавишам «Мюльбаха» так, словно это были ее заклятые враги! А про художника Герасима, мнившего себя вторым Левитаном и вбивавшего в юного Тришу любовь к живописи методом энергичного постукивания коробкой с акварельными красками по Трифоновой макушке, вообще лучше не вспоминать. И Трифон должен перед ними выступать в роли заполненного добродушием отмороженного старца! Выступать бесплатно! Тратя свое личное время! И почему у служителей прекрасного всегда так туго с тактом и совестью?!
– Вамбонгыч, негритос ты мой любезный, хай тебе, то исть привет от тружеников сохи и сепаратора! Это я, председатель фермерского хозяйства «Всё путем»! Слышь, Вамбонгыч, завтрева грузовик за тобой пришлю - уважь, приедь, выступи перед нашими доярками! Подарки?… Не, подарки не надо, наши бабы тебе сами подарков насуют во все места - оне у меня с самой уборочной ни одним мужиком не разговелись! Потешь сердешных, а то надои падают!
Так кого тешить-то: баб или коров?! Лучше бы коров - в хозяйстве «Всё путем» бабы за всякого мужика, даже и за такого юного, как Трифон, готовы волосья друг другу повыдергать. А самого мужика могут и покалечить. В объятьях задушить. Но обидеть председателя, Орландо Фомича Гуськова, - грех. Когда-то состоял он записным ухажером Октябрины Павловны, тщетно лелеял надежду воссоединиться с нею в браке. Даже предлагал
– Это Олег. Слышь, пацан, ты вечерком подгребай к нашей братве в ресторацию. Братва с Санта-Клаусом хочет выпить. Не, Снегурочку не приглашаю, тупая она у тебя какая-то. И без сексапила. Лучше один приходи. «Джингл-белл» петь будем. И «В лесу родилась елочка». Типа того. Возьми диск с караоке.
От Олега Трифону никуда не деться. Придется идти. А возможно, поспешать на цыпочках. Олег, симпатичный коренастый парниша, на два года старше нашего героя, - местный авторитет, держатель всех крупных торговых точек рванувшего в активный капитализм Кимовска. Обидеть Олега наверняка подписать себе смертный приговор. Трифон не хочет смертного приговора, не хочет обнаружиться на городской свалке в виде трупа с красным колпаком на разложившейся башке, и потому согласен быть Санта-Клаусом, петь под караоке «Джингл-белл» хоть до посинения. Хотя от Олеговых приятелей его воротит, как от мусорного бака. Эти приятели, которые пальцы веером держат даже во время отправления малой нужды, похоже, капитально застряли в периоде толстых золотых цепей-ошейников и малиновых пиджаков. И до сих пор разговаривают с людьми методом тыка в зубы дулом пистолета. Однако это не мешает им быть сентиментальными до того, чтобы устраивать катания на санках со школьной горки (бывало и такое, не одними саунами, казино да стриптизами жив русский бандит). И если этим сентиментальным бандитам не потрафить, могут так по морде напаять - ни одна хирургия не поможет.
Одно утешительно. Праздничное сумасшествие, начинающееся примерно с западного Рождества (это Олег принципиально празднует католическое Рождество - видимо, мечтает американизироваться, хотя в Америке католиков - как в Сахаре аквалангистов), достигает своего апогея в новогоднюю ночь, а ближе к Рождеству православному идет на спад. Видимо, к седьмому января налимонившийся народ начинает испытывать укоризненные уколы печени и вместо Деда Мороза желает принимать аллохол, карсил и гастал.
И в этом году Трифон, упарившийся на дедморозовской страде, справедливо надеялся, что на Рождество его оставят в покое. Все уже были удовлетворены: детсадовские горлопаны, нахальные школяры, продвинутые искусствоведы, страстные доярки и конкретные пацаны. И Трифон просто мечтал о времени, когда можно будет повесить дедморозовский костюм в гардероб (до будущего года), хорошенько отоспаться и, пользуясь возможностью посидеть дома, продолжить работу по написанию брошюры «Опыт начинающего огородника». Ведь страстным увлечением (помимо театра, естественно) Трифона Вамбонговича было огородничество. И частично садоводство.
В этом своем хобби Трифон был не понят и одинок. Друзья-ровесники возмущались тем, как может молодой, здоровый, полный сил парень терять время, вскапывая грядки, удобряя рассаду и борясь с колорадским жуком. Молодой парень должен париться не в теплице, а в сауне, накачивать мышцы не на окучивании картошки, а на тренажерах в фитнес-центрах. А огород - это удел и утеха пенсионеров. Трифон не спорил. К двадцати трем годам он хорошо понял, что спорить неконструктивно. Он предпочитал отмалчиваться и поступать по-своему. Правда, это тоже не всегда получалось.
…Так вот, в нынешний рождественский вечер Трифон привычно запаковал атласную шубу в целлофановый кокон, упрятал ее в дальний угол шкафа, приготовил себе кофе и бутерброды с холодным куриным филе и уселся писать новую главу для своей огороднической книги. Глава называлась «Песня, спетая в крапиве» и посвящалась некоторым аспектам борьбы с сорняками.
Однако в половине восьмого произошла маленькая неприятность.
Вырубилось электричество.
Трифон лениво помянул черта, встал, касаясь руками стены, добрался до кладовой и принялся шарить по многочисленным коробкам с нужным и ненужным хламом в поисках фонарика. Но вместо полезной вещицы под руку попадались рваные кеды, ракетки для бадминтона, цоколь от настольной лампы, сломанная музыкальная шкатулка, школьный микроскоп, камертон, мотки спутанной лески, куски войлока, пальцы…