Заброшенный сад Персефоны
Шрифт:
Дождавшись, когда планер выберет требуемый вектор, Виктор повернулся к синтезатору. И замер от удивления. Над панелью красовалась табличка, извещавшая о том, что теперь кофе готовится из натуральных зерен! Что ж, с выбором все ясно и понятно. Виктор коснулся строчки на экране. Машина тихонько зажужжала, еле слышно зафыркала, выпустив в воздух толику пара, насыщенного духом кофе, а затем из нутра агрегата выехала чашка с ароматным, а главное – натуральным напитком. И это было здорово!
Кофе не разогнал сонливость, да Виктор на это и не рассчитывал. Просто стало очень уютно дремать, и ничего больше. А потому очнулся инспектор только когда планер начал маневрировать перед посадкой на крышу управления.
–-
Шипастый набалдашник
– Не советую нападать, – предупредил Акони, вращая оружие так, чтобы в ремнях угрожающе гудел воздух. – И скажи, зачем ты пытаешься меня убить?
– Почему именно убить? – недовольно пробурчал жрец, благоразумно опуская посох. – Благословить же надо в дорогу-то…
– Да, с таким твоим благословением я точно достигну Двери гораздо быстрее, чем спускаясь по Виткам. Но, видишь ли, я не слишком тороплюсь, – жестко улыбнулся Акони.
– Нет, ну ты же знаешь, порядок такой… – пробубнил жрец, заметив эту улыбку.
– Я много чего знаю, жрец. Если хочешь, могу сам тебе помочь оказаться за Дверью и никто в Мире не осудит меня за это. Прямо сейчас, хочешь? И одним нахлебником меньше, и свежая еда в дорогу. Или ты не чувствуешь, как это понравится Равновесию?
И хотя охотник перестал вращать самострел, жрец побледнел. В расширенных глазах его заплескался ужас, а посох в руке дрожал так, что отчетливо было слышно скрежетание по полу заостренного металлического наконечника. Даже цветастый браслет – «Дар Творца» – мелко затрясся на пухлом запястье. Все правильно. Этот крысенок знает, что хранители не только чтят Равновесие, но и всеми силами его сохраняют.
Акони усмехнулся и повесил самострел на пояс.
– Вижу, ты понял. Вот как следует запомни это и своим скажи, чтобы не слишком усердно за меня молились. И в следующий раз попытка кого-то из вас благословить меня со спины может закончиться поминальной трапезой, сделанной из разжиревшей тушки ревностного жреца. Доступно?
Вновь порозовевшее, но все еще покрытое бисеринками пота лицо служителя Больших люмов скривилось, щеки задрожали. Однако едва жрец понял, что опасность миновала, страх его сменился лютой ненавистью. Желание наказать непокорного душило, буквально хватало за горло. Красная пелена застила глаза. Пальцы на посохе судорожно сжимались и разжимались, взгляд едва не прожигал насквозь. Акони ждал, спокойно глядя противнику прямо в глаза, только положил руку на рукоять ножа. Жрец совладал-таки с собой, не стал лезть на рожон. Как бы долгие годы нахождения у власти ни приучали его к безнаказанности, но здравый смысл возобладал над гордостью: соревноваться с охотником в быстроте реакции не просто бессмысленно, но и очень вредно для здоровья. Акони понял, что жрец вполне все осознал, и кивнул, словно поощряя его благоразумие. Это молчаливое поощрение вновь разъярило служителя и он просипел:
– Да знаешь ли ты, хранитель, что дни вашего братства сочтены? Заметил, что больше нет молодых охотников?
– И что?
– Все люди! Абсолютно все, даже фермеры и работники, поняли, что вы для них бесполезны! Вы – отребье, мусор! – голос жреца сорвался на крик.
– Одумайся, жрец, – спокойно сказал Акони, глядя в поросячьи глазки разодетого служителя храма. – Люди не настолько глупы, как бы тебе хотелось. Они никогда не забудут, чем кончаются нарушения Равновесия, и никто не желает преждевременной Коррекции.
– Ты сам его нарушаешь! – в голосе жреца теперь появились торжественные нотки. – Увеличиваешь
– Хранители, идущие к Тьме; жрецы, прославляющие Творца… – Акони хмыкнул и пожал плечами. – Какая, в сущности, разница между нами? Ни мы, ни вы не нарушаем Равновесия, пока не начинаем истреблять друг друга, и тебе это известно лучше, чем кому бы то ни было.
– Творец проклял Тьму! Проклял! – жрец никак не мог успокоиться.
– Не ври. Раз Тьма родила Творца, то зачем бы ему тогда ее проклинать? Да тебя и не беспокоит это. Творец создал хранителей, чтобы вы, жрецы, не заплыли жиром. Ведь вам нужна только власть, жрец, признайся хоть сам себе. И плевать вам на Творца с крыши храма.
– Не богохульничай, охотник! – в порыве злобы жрец приподнял свой посох, то ли собираясь погрозить, то ли размахнуться для удара.
Акони нарочито сокрушенно покачал головой, достал нож и сделал вид, что любуется игрой света на лезвии. Клинок сверкал ослепительно, отражая лучи люма. Посох жреца моментально стукнул об пол. Акони лишний раз убедился, что недаром всю жизнь изучал повадки не только животных, но и людей.
Жрец потряс головой с таким остервенением, словно хотел смести охотника с лика Мира своей длинной бородой. Он явно много чего хотел сказать, а еще больше – сделать, но все же счел за благо отступить, ибо время расплаты обязательно наступит – не стоит лезть на рожон именно сейчас. Надменно вскинув голову, он развернулся и величественно пошел прочь, при каждом шаге громко стуча посохом. Зеваки-простолюдины, наблюдавшие за сценой издалека, низко кланялись.
Акони убрал нож в ножны, еще немного постоял, задумчиво глядя в спину удалявшемуся противнику, и вошел в дом. За задернутым шторой стеклом двери, ведущей из прихожей в соседнее жилище, он увидел испуганные глаза: соседи подглядывали в щелочку за перепалкой. При всей своей знатности, они боялись вмешаться в свару. Что ж, их трудно за это винить. Они живут на Верхнем витке и потому боятся жрецов куда больше кошек, ведь любой жрец запросто может отправить за Дверь даже оружейника, не говоря о скорняках. Или может быть, и не в страхе дело, а в расчете? Надеются, что могут купить у этой святой своры милость Творца, демонстрируя покорность его слугам? «Соблюдавший все заповеди из Писания – да окажется на Земле». Такова заповедь, предназначенная скоту.
Акони покачал головой, открыл дверь в свои апартаменты и подождав, пока слуга скроется под кроватью, продолжил собирать мешок. Охотнику почему-то все время казалось, что за спиной стоит Лара и молча наблюдает за сборами. Ощущение было таким явственным, что захотелось обернуться, но он упрямо продолжал сборы. Нет ее. Больше нет. Из-за Двери люди не возвращается. Только призраки, ибо не нарушают Равновесие.
Чтобы немного отвлечься, Акони стал вспоминать как когда-то их, еще совсем несмышленышей, кандидатов в охотники, учили собираться. И началось все с лекции о главном. Нянчился тогда с мальками некто Грег по прозвищу Голова – старый охотник, в одном из выходов лишившийся глаза и трех пальцев на правой руке. Так случается, даже самые лучшие могли лишиться конечностей, а то и за Дверь уйти. И тут ничего не попишешь: случай – один из братьев Творца. И хотя по законам Верха дух каждого, кто не способен приносить пользу, должен немедля отправиться за Дверь, а тело – на трапезу в Храм, охотников это не касалось. Закон законом, но все знали, что к хранителям с такими требованиями не стоит соваться. Не отдадут они на съедение своего собрата, как бы того ни требовали догматы веры Верха. И даже не столько из жалости не отдадут, сколько из-за практических соображений. Опытный охотник-калека приносит куда больше пользы, чем все разжиревшие жрецы вместе взятые. А польза – в передаче опыта и знаний новичкам. Потому-то Грег стал наставником и учителем кандидатов в хранители. А кличку заработал из-за того, что постоянно напоминал малькам одну и ту же истину.