Забудь о прошлом

Маркосян-Каспер Гоар

— Так почему они прекратили полеты? — спросил Железный Тигран.

— Карфаген должен быть разрушен, — проворчал Патрик. — Прошу прощения, шеф, можно еще поспорить?

— Конечно. С чем ты хочешь спорить?

— С основным постулатом. Он трудно доказуем или вообще недоказуем.

— Ты хочешь сказать, что мы не обязательно имеем дело с одной цивилизацией?

— Да. На словах все получается очень красиво. Сквозное развитие и тому подобное. Но на деле… Вполне возможно, что на Торене были Люди с зелеными глазами с установленной нами планеты, а на Перицене кто-то другой.

— А на Земле третий? — спросил Дан ехидно.

— Хотя бы. Или вообще никого. НЛО ведь большая часть землян всегда считала блажью. Или оптическим феноменом.

— Это да, — согласился Тигран. — Однако твоя гипотеза не отменяет моего вопроса. Одна цивилизация или две, но они прекратили полеты, не так ли? Это еще более странно.

— А может, они развязали войну и уничтожили друг друга?

— Угу. Космическая опера, так это, кажется, называлось. Но ты упускаешь одну

деталь, Патрик.

— Какую?

— А ту, что они не уничтожили друг друга. Во всяком случае, Люди с зелеными глазами живехоньки. Ты забыл про эффект Нортона. На той самой планете, куда вы послезавтра вылетаете, есть цивилизация. Правда, не того класса, который ожидался… Хотя электромагнитные отходы цивилизаций Нортон классифицировал чисто теоретически и мог ошибиться… Но я склонен думать, что ошибки нет. Налицо еще одно противоречие.

— Может, война не уничтожила их, а отбросила назад? — предположил Дан.

— Я не верю в космические войны.

— А в обыкновенную? Планетарную?

— Это уже теплее. Хотя при подобном уровне астронавтики… Впрочем, наши земные рецепты не универсальны. Могут быть и ножницы между техническим и общественным развитием… Словом, война или не война, но что-то с этой цивилизацией произошло. Что-то, остановившее ее развитие.

— А если она просто замкнулась на себя? Теоретически такое возможно.

— Но это тоже патология. Для обычной гуманоидной цивилизации, во всяком случае. Ну вы меня поняли? Я думаю, что цивилизация, с которой вы столкнетесь, пошла по отличному от нашего пути развития. Помимо всех прочих неожиданностей, там может не быть никаких условий для контакта, на который нацелена экспедиция. Что в принципе неверно. Я так считаю. Вы должны быть готовы к другому. Настройте себя на это.

— Я и так настроен на это, — проворчал Патрик. — Но чертовы контактологи, которых нам навязали… Ничего себе экспедиция, кабинетные ученые в ролях командиров! Сидят себе перед компьютерами, тасуют наши добытые тяжким трудом данные, сооружают себе из них диссертации, а потом нам же указывают…

— Не любишь ученых, Патрик? — улыбнулся Дан.

— А за что их любить? Бездельники и туристы. Шляются круглый год по всяким научным конференциям, попивают кофеек, толкуя за чужой счет о высоких материях, считают цитатки… Тьфу!

— Без науки тоже, знаешь…

— Да при чем здесь наука, Дан! Наукой занимался ты, на своем безвоздушном астероиде. А эти… Они ведь только потребители, толку от них на грош. Знаю я их, сам когда-то занимался переливанием из пустого в порожнее… А эта парочка, попомни меня, худший их вариант. Вывели графики, теоретики! Контакт им, видишь ли, подавай…

Дан вздохнул. Удивительная получалась история. Ассамблея передала решение вопроса ВОКИ, а ВОКИ… При обычной склонности руководителей Организации к тому, что разведчики между собой называли перестраховкой, а общественность именовала придерживанием золотой середины, вдруг… Экспедицию действительно нацеливали на контакт. Видимо, ВОКИ поддалась общей эйфории. Развитая цивилизация! Технический уровень, позволявший совершать межзвездные полеты уже больше двух веков назад! Несколько неожиданные результаты исследований по Нортону чуть охладили пыл ученых, но не журналистов, не популяризаторов, не обыкновенных людей, от науки достаточно далеких. К тому же методике Нортона было свыше ста лет, и она слыла слабо подкрепленной экспериментально. Стереовидение, сеть, радио, газеты, захлебываясь, расписывали фантастические возможности, которые откроет будущий контакт. Футурологи размахивали расчетами и выкладками на тему того, какой станет Земля через два-три века, и, доведя себя до исступления, падали в обморок (фигурально выражаясь). Сам Дан тоже увлекся мечтой о невиданно разумной и могучей цивилизации… Да, неприятно. Но может, шеф неправ? В конце концов, Галактика велика, не обязательно в первое же десятилетие выхода в межзвездное пространство встретиться с не самыми ближними из соседей… То, что они не появляются на Перицене, понятно. Кому охота любоваться горькими плодами собственной глупости, пусть и не злонамеренной? На Торене? Тоже психологически объяснимо, если вспомнить найденный в Солане текст. Так что, возможно, они и не прекратили полеты, это видимость… А интересно, что думает по этому поводу Маран, он ведь так ничего и не сказал? Дан посмотрел на Марана. Тот по-прежнему молчал, казалось, и не слушал. Кто его знает, о чем он думает. Может, и вовсе не об экспедиции, а о Наи… Так и есть — он перехватил взгляд Марана, устремленный к открытой настежь двери в дом. Из двери, бодро подскакивая, выкатился сервировочный столик, главное место на котором занимало широченное блюдо с горой золотисто-розовых персиков и разноцветных упругих виноградных гроздей. Затем появилась и Наи в сопровождении возникшего откуда-то помощника шефа, которого Наи называла Гевиком. Тот нес скатерть, что-то еще и выглядел своим человеком в доме. Вот как?

Белый, незнакомого вкуса сыр, еще теплые, тонкие, как бумага, хрустящие лепешки, нарезанные узкими длинными лоскутами, нечто мясное, острое — неведомое, но вкуснейшее, незнакомые травы, вино, легко пьющееся, но и пьянящее… Дан это понял, выпив незаметно для себя под традиционное «доброго пути» два больших бокала. Слегка закружилась голова, его охватило теплое чувство к людям, сидевшим вокруг стола… Собственно, он и так их любил. Как жалко, что он не прихватил с собой Нику, ей было бы хорошо здесь. Он исподтишка оглядел всех по очереди. Задумчиво-добродушный Железный

Тигран, гревший в пальцах полный бокал, из которого только пригубил, и с легкой улыбкой слушавший Патрика… Экспансивный Патрик, продолжавший, размахивая руками, что-то доказывать шефу… Смеющаяся Наи… Такой Дан ее не видел. Она распустила свои тяжелые волосы, струившиеся по спине и чуть прикрывавшие обнаженные плечи. Когда она, грациозно выгибая шею, поворачивала голову, длинные пряди падали ей на лицо, и она отбрасывала их назад с ленивой томностью. Небольшая, но упругая грудь четко вырисовывалась под тонкой тканью, глаза светились, это была совсем другая женщина, не та строгая, даже суровая интеллектуалка, какой он знал ее до сих пор, теперь она напоминала ему Нику, и не дневную, а ночную — такая у него была градация, ту Нику, которую он шепотом называл искусительницей… Наи, помощник шефа, сыпавший остротами, несомненно привлекательный молодой человек лет примерно… ну лет ему должно было быть столько же, сколько Наи, раз уж они вместе учились в школе, но выглядел он старше, на полных тридцать… или это она казалась моложе? Наконец Маран, упорно молчавший, в лучшем случае отделывавшийся короткими репликами, скорее мрачный, чем бесстрастный… Да… Не только море, леса, города, но и люди, все это вместе и есть Земля… Тут Дан вспомнил, что Маран как раз и не Земля, а совсем другое, попробовал, но не смог отделить его от прочих… таких земных людей! Единственная разница — остальные южане, а они с Мараном северяне… Он перехватил слегка притушенный полуопущенными веками взгляд Марана и усмехнулся собственной наивности. Причислять к северянам темпераментных бакнов потому лишь, что они по преимуществу светловолосы и светлоглазы? Особенно это неуместно в отношении Марана, сдержанность которого отнюдь не следствие холодности или флегматичности, а производное сильной воли и постоянного самовоспитания… Очень сильной воли, надо сказать! Он снова поймал устремленный в том же направлении взгляд и даже удивился. Поэт прав, он совсем не знает Марана в этой части, никогда не подумал бы, что Маран способен так смотреть на женщину. Заинтригованный, он стал следить за ним и удивился еще больше. Его всегда поражал самоконтроль Марана, его умение скрывать свои чувства словно за непробиваемой броней, а теперь возникало ощущение, что эта броня вдруг треснула, и всякий, кто даст себе труд немного понаблюдать за Мараном, все поймет. А может, виновато вино? Непривычный напиток? Он вспомнил, как сам пьянел от самых малых порций тийну и подумал, что разгадал загадку, но тут Маран поставил бокал на стол, и Дан увидел, что тот полон до краев. Поставил бокал, с явным усилием отвел глаза от Наи, встал и отошел к деревьям. Постоял немного, потом открутил кран на длинной ножке, предназначенный, видимо, для поливки, и резко плеснул воду себе в лицо. Дан перевел взгляд на Наи, и увидел, что та больше не смеется. Пока Маран сидел к ней лицом, она ни разу не взглянула в его сторону, но теперь, когда он стоял спиной, она смотрела на него неотрывно, и глаза у нее были жалобные… Дан вздохнул. Напрасно Маран мучает себя. И не только себя. И зачем надо все усложнять? Он вспомнил, как это было у них с Никой. Да, действительно, он увидел ее на соревнованиях по кун-фу и сразу влюбился по уши и навсегда. В первый день он только любовался ею издалека, и как будто этого ему хватало, но на второй… Вечером, когда в большом зале собралась куча народу, он протолкался к ней сквозь танцующую, хохочущую, галдящую толпу и пригласил на вальс. Спросил, как ее зовут. «Вероника», — ответила она, и он сказал: «Что ты со мной сделала, Вероника? Я весь горю.» Ника оглядела его с ленивым любопытством, потом более внимательно и вдруг предложила: «Выйдем в сад, мне надоел этот шум». И все. Через полчаса они уже целовались, как одержимые. Правда, тогда он был на десять лет моложе, но не мальчик же…

Он снова посмотрел на Марана, по-прежнему стоявшего под деревьями. Этот, конечно, ничего подобного не скажет. Может, вообще ничего не скажет, а просто затопчет в себе занявшийся огонь. А зачем? Зачем?! Дан вспомнил плачущую Наи и вырвавшуюся у нее фразу: «Он мне никогда не простит…» Так-таки никогда? Что за бред!

Когда Маран наконец вернулся к столу, он был совершенно спокоен. Сел, только слегка сдвинул стул вбок — чтобы не видеть Наи, как понял Дан, и взял бокал. И даже включился в разговор.

Немного позднее, уже после прощания с шефом, у ворот Наи вдруг сказала:

— Я провожу вас до стоянки… Нет-нет, Гевик, я пойду одна, ты, пожалуйста, побудь с папой.

— Я приехала бы в порт, — заговорила она чуть погодя, когда пройдя пару сот метров по тихой узкой улочке, они вышли на угол более широкой, — но не хочу оставлять папу. Все-таки два обширных инфаркта. О микро уже не говорю, весь миокард в рубцах, я сама видела. И нервничает — совсем не ко времени он слег и переживает. Так что туда прилететь не смогу. К сожалению.

— Ничего, — сказал Дан бодро. — Нас проводит Ника.

— Ника проводит тебя, — возразила Наи. — А Патрика проводят мать, старшая сестра и два юных племянника, верно?

Патрик кивнул.

— А вот Марана… — Она задумалась или сделала вид, что задумалась, Дан подозревал, что все было решено заранее и тем не менее казалось совершеннейшей импровизацией… остановилась, перебрала бусы и цепочки, висевшие на шее — как и все, она носила их массу, по последней моде, правда, в отличие от большинства, ее украшения были подобраны достаточно строго, без эклектики, в основном, серебро и обсидиан… Перебрав все, она вытянула из-под прочих тонкую серебряную цепочку, на которой висел маленький диск, сняла ее через голову и протянула на ладони Марану.