Забво
Шрифт:
Вспоминается такая история (мне рассказывал дознаватель из Безречки). Бойчишки втроём решили дёрнуть по-духанке домой. Так как ебланы полные, то пошли, куда глаза глядят. У дураков всегда только одна дорога - прямо, и одна цель - посмотреть, чо там есть. А там оказалась свалка и коровы. А в дорогу-то надо жратвы. Эти три уебана решили сделать себе запас в дорогу и натурально отпилили корове ногу. Живой корове. Чем они её там пилили, не знаю, но то, что реально у ещё живой коровы отхуячили ногу - факт. Их пастух чуть не убил.
Больше всего дознавателей добил ответ на вопрос: "... нахуя живой-то пилили? Почему не завалили??"
– Жалко.
Вот такая логика и душевность русского солдата. Возьмет сколько надо, и по возможности еще и жить с этим оставит.
Есть и некислое дополнение к бытовухе... приправка такая... остренькая, блядь - бичи. Бич - это по-нашему бомж. Только местные не на улице мерзнут, а на более-менее оборудованных квартирах обитают. Это, как правило, откинувшиеся сидельцы от 25 лет и выше. Охуевшее сообщество, занятое разграблением всего, что попадётся под руку. Вырубка линий электропередач, металл, воровство квартирное, рэкет барыг и... офицеров. Да - да. Именно так.
Офицеры живут семьями или по трое-четверо на квартирах. К семейным не лезли... там всё понятно... найдут и убьют потом. А вот к молодым летёхам - за здрасти. Кому они на хуй там упёрлись!? Пиджакам, особенно молодым, бывало ой как не сладко от этих аборигенов. Приходили и тупо ставили на деньги. Кто мог отбиться - отбивался, кто не мог... тот не мог.
Серёга Дмитриев уезжал в отпуск, чтобы жениться. Хату оставил новому ротному ст. л-ту Г. (служит сейчас недоразумение это). Этот фантик приехал с Кёника весь разноряженый и с апломбом, который очень быстро потерял в казарме. Грустный пример человека не на своём месте, продвигаемого большииим начальником. В службе вообще бесполезный. Может, в штабе если только. Запил он сильно. Я на хате редко появлялся, у меня в роте дел,шо пиздец, а он там в основном-то и сидел. Добро бы порядок наводил там, жрать готовил... хуй... только жрал ханку и пялился в бычий глаз (это такой маленький телевизор - обычно красного цвета с экраном с ладонь взрослого мужика.)
Взял из роты я себе денщика. Панарина. Видел, что вроде неплохой пацан, только мягкотелый... жрут его... жаль... скоро опустится совсем, но умывается, за формой следит... только рохля. Привёл в хату - объяснил, что мне нужно, чтоб тут было чисто и было что пожрать (показал, где продукты). Воду, опять-таки, чтобы набирал. Да почти у всех денщики были... чем я хуже? Не идти же к сороколетней тётке в сожители за бытовуху!! Старлею Г. сказал чётко - увижу кривым солдата, предъявлю ему. Надо отдать должное Г.
– не пил он с ним... сам всё выжирал. Ну да не суть.
Заходит ко мне в канцелярию этот Г.
– Лёх, ты сегодня домой во сколько?
– Не знаю... если аккумулятор припрут, то проставлюсь и пойду... заебло всё в доску. Выжрать охота.
– Я сегодня задержусь, наверное. Оружейку доделать надо.
Странно, думаю, обычно он очень быстро схватывал тему выжрать, а тут весь прям в работе.
"Ну и хуй с ним - нам больше достанется."
Аккумулятор припёрли, и я въебал граммов так 400, закуси, считай, и не было. Развезло, конечно, но не в хлам.
Прихожу в хату.
Панарин заебенил макароны с мясом. Везде чисто. Ящик смотрит.
– Всё в порядке, Сань?
– Да... ну... а... вам Г. ничё не говорил??
– А чо такое?
– Да тут приходили...
– Кто??
– Я не знаю... они с Г. ругались... сказали, ещё придут... вечером.
– Да и пох... пусть приходят, - я жру, глаза слипаются... в хате тепло и вообще всё гуд. Сам во хмелю.
Падаю сладко спать, чтобы солоно встать.
Пока я дрых, мне просто банально вынесли дверь, и зашли три упырька местных. Я проснулся от подачи в бубен. При попытке встать - ещё несколько ударов в башню, и потом двое, взяв меня под руки, просто присаживаются, со мною посерёдке, на мой же диван, где я спал. Наконец, врубаюсь, что нормально вижу третьего. Не знакомы... ну и рожа... лет пятьдесят, руки синие, глаза бесцветные, зубы в шахматном порядке... лыбится.
У меня из носа юшка.
"Что ж за блядство... все бьют в нос... у меня там мишень, что ли? Кто это?"
– Ты, малый, не ерепенься... мы говорили, что придём...
– Вы кто?
– я знаю, что даже у этого быдла есть порядки, и даже местный авторитет "дядя Ваня", а беспредел - есть беспредел. Страха нет. Есть уже знакомая злость.
– Вопрос по-другому стоит, паренёк этот - твой??
– он, щерясь, указывает на Панарина.
Панарин серый, сидит с выпученными от страха глазами на кровати в углу. Увидев, что все смотрят на него, пытается встать.
– Сидеть, Панарин, не вмешиваться...
– с таким помощником только в снайперы - чтобы на цель выводил.
Моя реакция урку радует.
– Твой, значит? Ну, так значит, раз он за себя ответить не может - ответишь ты!
И вот тут становится страшно и мне. Что мог натворить этот долбоёб Панарин, я и представить себе не мог. В краю, где солдат запросто может поссать внутри трансформаторной будки и уехать домой в виде углей (реальная история), от солдата можно ждать чего угодно.
Оказалось, что Панарин решил обзавестись гражданкой и спиздил джинсы, сушащиеся во дворе дома... зимой... вторую неделю. Спецом для него,еблана, повешенные. Но уркам, конечно, не нужен мудак Панарин. Им нужны молодые офицеры, которые приволокли солдата денщиком в дом, и способны оплатить его ебланство. Этот Панарин был моим единственным и, я думаю, последним денщиком.
Урка лыбится и предъявляет за штаны, а я сижу и скриплю зубами. Меня грузят три уркагана, за штаны, спизженые моим бойцом. Я с разбитым еблом, бухой, и денег в кармане 90 рублей.