Забыть Миссанрею
Шрифт:
По этому слову все были обязаны замереть — одет или не одет, уже не важно. Ты должен был застыть по стойке «смирно», ноги на ширине плеч, руки за спиной. Антрацит проходил вдоль строя курсантов, замечая все.
— Носки, — коротко бросал он. — Ремень… Прическа… Ремень… рубашка…Руки…Как стоишь? Опять?
— Так точно, — Ренн смотрел мимо капитана в противоположную стену.
— Тебе что, учиться надоело? — кептен остановился — как останавливался почти каждый день. — Домой захотел? На гражданку?
— Никак
— Как стоишь? Где руки?
Руки у Ренна всегда были по швам. Заставить себя спрятать их за спину он не мог.
— Встать по форме. Живо.
Кисти медленно поползли вдоль тела за спину. Там пальцы правой руки обхватили запястье левой. Строго по уставу.
— Вот то-то. Учишь вас, болванов, учишь… — кептен Антрацит продолжал утренний обход, и Ренн почти всегда практически сразу, как только наставник отходил от него, незаметно расцеплял руки.
После утренней поверки была зарядка. Как всегда — сперва короткий марш-бросик к одному из спортивных комплексов, где курсанты выполняли простой набор упражнений, после чего тоже бегом торопились в душ и столовую. Затем начинались занятия. До полудня шла сплошь теория — история, для приезжих вангейский язык, для местных — диалектные наречия, потом тактика, стратегия, математика, кибернетика, юриспруденция, медицина. Знаниями курсантов пичкали с таким упорством, словно хотели за три года заставить их пройти пятилетний курс наук.
В полдень — короткий отдых и второй завтрак, после чего наступало время спортивных занятий. Многочисленные тренировки, рукопашный бой, плавание, стрельба, бесконечные полосы препятствий, силовые упражнения, и так — до обеда, который подавали в четыре часа. После ужина — еще два часа занятий, теперь уже самоподготовка и дополнительные курсы. В семь часов — ужин и свободное время, большую часть которого курсанты тратили на выполнение домашних заданий. Весьма немногие отводили это время на отдых и общение и не только потому, что таких счастливчиков не было. Просто курсанты выматывались так, что больше всего на свете хотелось спать.
Такой темп выдерживали не все. За первый месяц группу покинули шесть человек. Один получил травму на тренировке, у двоих случился нервный срыв, еще двое подали рапорт о переводе в другие группы и на другие факультеты, и один вообще забрал документы, сообщив, что такая учеба слишком тяжела, чтобы ее выносить. Итого в начале второго месяца из тридцати осталось лишь двадцать четыре человека, не считая тех, кого выгнали-таки после памятного всем ночного марш-броска.
Лейа была в числе тех, кто остался. Девушка упрямо цеплялась за шанс стать «звездной кошкой», хотя чуть ли не каждый вечер выдерживала словесные баталии с родителями, которые спали и видели вернуть блудную дочь в лоно семьи.
— Милая моя, — лицо матери на крохотном экранчике видеофона слегка дрожало — специальные глушилки блокировали дальнюю связь, — может быть, хватит?
— А раз верите, то почему не оставите в покое? — огрызнулась Лейа. — Мы живем в свободной стране. У меня, между прочим, те же права, что и у мужчин. Разве не так?
— Так, но у тебя есть обязанности, которых у мужчин не может быть по определению. Ты женщина. Будущая мать.
— Мам, не начинай. Я хочу быть «звездной кошкой», и я ею буду. Как тетя Гнейса. Она дослужилась до кептена и…
— Она дослужилась до кептена и всю жизнь была одинокой. — в голосе матери зазвенели истеричные нотки. — Я не желаю для своей дочери такой судьбы.
— Мам, для двух своих сыновей ты такую судьбу почему-то желаешь…
— Они — мужчины. Это их долг. А ты…
— А я сделала свой выбор. Мам, — Лейа вздохнула, — я тебя люблю, но если и ты меня любишь, то поймешь меня и наконец оставишь меня в покое. Смоны — военная династия. Ты знала, на что шла, когда выходила замуж за папу. И ты сама дочь военного…
— Да, но у меня вполне мирная профессия. Я — экономист. И это не мешает мне во всем поддерживать твоего отца. И ты могла бы…
— Нет, мам. Не могла бы. И закончим этот разговор, ладно? У нас отбой через полчаса, а мне еще в душ бежать и…И у меня еще реферат не дописан. По сравнительным тактическим характеристикам новых бронемашин разных классов.
— Великие звезды. И это моя дочь, — вздохнула мать. — Ладно. В выходной навестишь нас? Я приобрету домашние печенья. Тебе какие взять? С ягодами или шоколадом?
— Бери и те, и другие, — махнула рукой Лейа. — Я всякие твои домашние печенья люблю.
— Хорошо. Ждем в гости. Береги себя, девочка. И не перезанимайся там чересчур.
— Пока, мам, — Лейа первая отключила комм.
Вообще-то, коммы курсантам не полагались. Их выдавали всего на два часа в день под расписку, перед отбоем, и то не всем, а только тем, кто отличился в учебе или спорте, как награду. За пять минут до отбоя комм полагалось вернуть.
Лейа выбралась из раздевалки в тренажерном зале, где разговаривала с матерью. Не потому, что девушка стеснялась, просто это было единственное место, где в это время суток можно было побыть в одиночестве.
Теперь надо было всего лишь проскользнуть мимо раздевалок и дальше по коридору вдоль всех тренажерных залов. Их было шесть, по три с каждой стороны, а всего дверей было десять — еще были две душевые, отдельно для девушек и юношей, кабинет начальства и еще склад для особого инвентаря, который выдавался только на старшем курсе, да и то не всем и не каждый день. Первокурсники — «слепыши», как звали их в академии — проводили тут почти каждый день, кроме выходного и второго дня каждой недели, так что за полтора месяца они успели вдоль и поперек изучить расположение дверей и окон в корпусе.