Шрифт:
Пролог
Хлоя Уокер замедлила шаг. Ничего не поделаешь, опять она опоздает в летнюю школу! Зато, когда выложит перед миссис Дункан целую гору своего знаменитого овсяного печенья с изюмом, та наверняка сразу же все ей простит. По крайней мере, Хлоя очень на это надеялась.
Ну вот, она почти на месте. Хлоя едва волочила ноги. Правда, столь странная медлительность не имела ничего общего с ленью. И уж конечно, в крохотном горном поселке Хизер Глен ни одна живая душа не посмеет назвать ее лодырем, какой бы копушей Хлоя ни казалась на первый взгляд. Разве не она после воскресной
Наконец-то!
Девочка улыбнулась при виде небольшой кондитерской с вывеской "Домашняя выпечка". Ее кондитерской. Ну ладно, по правде сказать, не совсем ее. Пока. Но вдыхая восхитительные запахи корицы и ванили и глотая при этом слюнки, Хлоя уже в который раз поклялась, что непременно станет хозяйкой этого уютного местечка.
Наблюдая сквозь витрины обычную сутолоку в маленьком кафе, Хлоя вздохнула от удовольствия. Как приятно заглянуть в будущее! Она любила свой городок, это милое заведение и твердо знала, что, если станет усердно трудиться не жалея сил, все получится. Абсолютно все.
В стекле отразился чей-то силуэт, и Хлоя, обернувшись, чуть поежилась под взглядом сверкающих холодной яростью синих глаз. Девочка застыла в изумлении. Когда и чем она успела так его обозлить? И хотя причина гнева так и осталась непонятной, подростка она узнала. Томас Магуайр. Последнее завоевание и боевой трофей ее старшей сестрички Дианны. Тот самый парень, которого ее отец во что бы то ни стало хочет выжить из города. Любым способом.
Угольно-черные волосы падали на выношенный до дыр воротник куртки. Точеные, аристократические черты красивого лица могли бы принадлежать знатному лорду и послужить прекрасной моделью художнику средневековья. Чего нельзя было сказать о костлявых, длинных руках и ногах, неуклюже приделанных к тощему телу. Как же он вытянулся за последнее время! Всего года на два старше Хлои, а взгляд… взгляд умудренного человека, чересчур рано познавшего горькие истины жизни.
Хлоя знала Томаса с раннего детства, однако они ни разу не обменялись ни единым словом. Да и о чем было говорить всеобщей любимице, дочери унижаемого мэра со скандально известным мальчишкой, Томасом Магуайром? Недаром заботливые родители несовершеннолетних дочерей бледнели при одном упоминании о нем. Однако, насколько было известно Хлое, он не заслужил подобного отношения, если не считать того, что имел несчастье родиться в семье всем известного мошенника и подонка. Хлоя втайне считала, что ее собственный отец несправедлив к Томасу, но не смела высказать свое мнение вслух.
Девочки постарше не раз говорили Хлое, что ее сестра спит с Томасом в рощице позади скобяной лавки. Девочка могла только гадать, что это означает. Вот и сейчас перед мысленным взором промелькнули странные, запретные, но оттого еще более привлекательные картины. Деревья, ветер и обнаженные тела. Голова слегка закружилась, сердце заколотилось, как от быстрого бега, но Хлоя тут же постаралась взять себя в руки и отбросить будоражившие душу мысли. Однако голос почему-то отказывался повиноваться. Подумать только, она, неисправимая тараторка и болтушка, сейчас словно язык проглотила! Трудно поверить, что Томас одним взглядом способен превратить ее в глухонемую статую, однако обычно так и бывало при встречах с ним. И как всегда порывистая импульсивная девочка дала себе клятву покончить с дурацкой застенчивостью, причем немедленно.
– Привет!
Она заставила себя улыбнуться той же улыбкой, от которой вчера буквально растаял бедняга Джонни Майерс. Но на Томаса ее приветствие не произвело ни малейшего впечатления. Скорее наоборот – даже не взглянув на девочку, он молча отошел. Потрясенная Хлоя раскрыла рот. Никто и никогда не унижал ее так откровенно! Несмотря на всеобщую симпатию, она ни чуточки не задирала нос, однако только начинавшую пробуждаться женственность уязвило его полное равнодушие.
– Я сказала «привет»! – крикнули она вслед удалявшемуся мальчишке. Тот словно не слышал. – Лень даже поздороваться?!
Он наконец соизволил остановиться и нехотя обернулся. Хлоя вызывающе подбоченилась и хотела бросить еще что-то язвительное, но слова замерли на губах. Только сейчас она заметила за спиной у Томаса туго набитый рюкзак. Со спальным мешком! А на скуле – огромный уродливый фиолетовый синяк!
Сердце девочки сжалось, а горло сдавило, будто в нем застряла съеденная за завтраком булочка. Значит, недаром по городу ходят слухи, что отец бьет его! Похоже, Томас в очередной раз отведал отцовских кулаков! Просто в голове не укладывается! Хлоя росла в семье, где самым суровым наказанием был родительский упрек. Ее в жизни никто и пальцем не тронул. Неужели на свете еще есть люди, способные поднять руку на собственного ребенка?
Прерывисто вздохнув, девочка в отчаянии уронила руки.
– Мне ужасно жаль, – тихо сказала она, почти физически ощущая его озлобленность на весь мир. – Я всего лишь хотела немного поболтать… по-дружески…
– По-дружески, – повторил он, тщательно выговаривая каждую букву, словно не понимал значения слова. Короткий презрительный смешок почему-то больно ранил Хлою. – По всему видать, твоему отцу и в голову не может прийти, что тебе вздумается потрепаться со мной.
Он снова отвернулся. Истертый рюкзак оттягивал широкие худые плечи.
Она знала это. Понимала. Чувствовала. И терзалась тоской и отчаянием. В поселке с населением меньше двух тысяч человек все про всех сразу и незамедлительно становилось известно. О Томасе Магуайре мнение жителей городка было единодушным – яблочко от яблоньки недалеко падает. Ему суждено повторить судьбу отца. Что бы он ни говорил и ни делал – все воспринималось в штыки. Жестоко и нечестно, конечно, но этого уже не изменить. Хлою душил невыразимый стыд за отца, всеми силами стремившегося избавить городок от "паршивой овцы".
Ее доброе отзывчивое сердечко разрывалось от горя. Она не должна допустить несправедливости!
Приходилось почти бежать, чтобы не отстать от Томаса. Минуты через две они оказались в сосновой роще. Высокие раскидистые деревья заслоняли солнце. На земле лежали косые тени. Вода в ручье перекатывала камешки, заглушая журчанием городской шум. Тихий мирный пейзаж. Отчего же так скверно на душе?
– Куда ты идешь? – спросила Хлоя, задыхаясь.
Но Томас и не подумал замедлить шаг.
– Отвали.