Забыть о мести
Шрифт:
Томас, не выказывая ни малейшего удивления, коротко кивнул в знак приветствия и протянул счет. И ничем, ни взглядом, ни движением, не выдал, что узнал ее. Не то что она, Хлоя. И так же, как много лет назад, равнодушие Томаса больно ранило ее. Да, мужчина просто фантастический! И при этом жестокий и опасный… Но любопытство, именно то качество, которое, как боялась мать, непременно послужит причиной погибели Хлои, уже разгоралось в ней с неудержимой силой.
По крайней мере, у него хватило великодушия подождать, пока Мелли доковыляет до двери, прежде чем ехидно бросить:
– Все то же кровоточащее сердце, Хлоя? Или мне позволено называть тебя, как раньше, Худышкой? Вижу, ты само сострадание.
Он все-таки помнит ее!
Она взяла у него деньги, злясь на себя за то, что пальцы немного дрожат. Да что это с ней? Можно подумать, она красивых мужчин не видела! Десятки! Тысячи! Миллионы!
– Ты вернулся, – пролепетала Хлоя, мысленно проклиная себя за смущение.
– Как видишь.
Томас потянулся за сдачей. Их пальцы соприкоснулись, и Хлою словно прошил электрический ток, но Томас, казалось, ничего не заметил.
– Спасибо, – сухо буркнул он, сунув монетки в карман. И голос прежний. Низкий, чуть хрипловатый, с циничными нотками. Словно все окружающее было лишь поводом для смеха. Только вот сам он не смеялся.
Томас снова обжег ее холодным взглядом, и Хлоя с ужасом осознала две пугающие истины: его ледяные глаза по-прежнему излучают ярость и боль, а ее сердце, как и раньше, разрывается от жалости и еще чего-то, что она боялась назвать.
– Ты только что… – пролепетала Хлоя и запнулась. Она уже хотела набраться духа и спросить, приехал ли он навсегда или только погостить, но не решилась. Родных у него не было, а отец давно сидел в тюрьме за какую-то аферу. И вряд ли в городе у него остались друзья. – Решил отдохнуть? – неловко пробормотала она наконец.
Темная бровь удивленно приподнялась.
– В Хизер Глен? – Уголки рта дернулись в улыбке, но глаза остались такими же холодными. – Нет, я здесь по делу. И удивлен, что беспроволочный телеграф так плохо работает, если ты до сих пор ничего не знаешь.
– О чем ты?
Губы снова скривились в сардонической усмешке.
– Я вернулся навсегда.
Томас небрежно облокотился о прилавок, скрестив ноги, обутые в дорогие кожаные туфли.
– Навсегда? – повторила она.
– И обнаружил, что почти все осталось, как было. Ты как обычно стараешься спасти мир, а твой отец все еще ходит в мэрах.
Хлоя поняла, что он считает первое огромным недостатком, а второе – несчастьем всего города. Отец вряд ли будет в восторге от появления Томаса Магуайра, уж в этом она уверена. Ее родитель на редкость злопамятен.
– А твоя сестра, говорят, сменила уже трех мужей?
Ах да! Он спал с Дианной. Что ж, по справедливости, то же самое можно сказать чуть ли не о каждом втором мужчине в городе и его окрестностях. Правда, окружающие относили всем известную неразборчивость Дианны за счет капризов ее гениальной натуры. Ведь все знали, что она талантливый биохимик.
– Да, кажется. По крайней мере, когда я ее в последний раз видела, это было так.
У него вырвался странный звук, отдаленно напоминавший смех, и Хлоя вздрогнула. Какой скрипучий голос. Наверное, его обладатель не слишком часто предается веселью. Хорошо бы посмотреть, что будет, если он все-таки даст себе волю и разразится хохотом. Она готова биться об заклад, что это ожесточенное мрачное лицо вмиг смягчится и станет еще привлекательнее.
– Зачем ты приехал? – поинтересовалась она, вспомнив, каким озлобленным на весь мир был Томас, когда покидал Хизер Глен.
– По делам.
– Открываешь магазин?
– Нет, – коротко бросил он, явно не собираясь вдаваться в подробности. Но Хлоя почему-то решила, что обязана ввести его в курс дела.
– Для города настали плохие времена. Лесопилка закрылась после очередного скандала с департаментом лесного хозяйства. Почти половине жителей пришлось разъехаться по всей стране в поисках работы. Сомневаюсь, что здесь можно начать какое-то прибыльное дело.
Томас подался вперед и впился в нее недобрым взглядом.
– Все еще раздаешь бесплатные дружеские советы? Или это вежливая просьба убираться подальше?
Он так и не сумел забыть прошлое! Еще одно, не слишком приятное напоминание о том дне, когда они в первый и последний раз поговорили. Тогда Хлоя просила его не бежать от людей, дать им шанс одуматься. Но Томас не послушал ее и вряд ли станет делать это теперь. Она не обижается. Даже резкий тон и едкие слова не могут ее оскорбить. Хлоя чувствовала: несмотря на внешнюю холодность и озлобленность, Томас Магуайр – человек ранимый. И это неудивительно, если учесть, сколько горя и несправедливости ему пришлось хлебнуть в юности. Однако, глядя в надменное лицо Томаса, Хлоя понимала, что ни сочувствием, ни состраданием ему не помочь. А ей так хотелось пролить бальзам на его исковерканную душу. Но она лишь невозмутимо пожала плечами.
– Смеешься? Чтобы я выкинула за порог богатого клиента? Да ни за что!
Томас сжал было кулаки, но тут же взял себя в руки и, очевидно, поняв шутку, смягчился.
– Мудро. К тому же я всегда даю на чай, и немало.
– Раз так, приходи почаще, буду очень рада.
– Боюсь, ты скоро пожалеешь о своем приглашении.
Что ж, возможно, он прав. Утренний поток посетителей иссякал, но все, кто еще оставался в кафе, смотрели на них с большим интересом. Хлоя спиной, затылком, кожей ощущала недоуменные взгляды. Вероятно, зрелище было достаточно живописным – она, растрепанная и раскрасневшаяся, и он, невозмутимый, холодный, бесстрастный, безупречно одетый и облокотившийся на прилавок с таким видом, словно весь мир у его ног.
– Давно мы не виделись, – едва выговорила она. – Чем ты занимался все это время?
– То есть с тех пор, как смылся отсюда, поджав хвост? – издевательски усмехнулся Томас. И снова эти искры неукротимой ярости в глазах… Хлое так хотелось обнять его, прижать к себе и погладить по голове, как обиженного мальчишку.
Потребность исцелять чужие раны была ей привычна. Хлоя чувствовала это каждый раз, когда сражалась за дело, которое считала правым. Но откуда этот необъяснимый интерес к нему? Что влечет ее к этому почти незнакомому человеку?