Забытая история Московии. От основания Москвы до Раскола
Шрифт:
Политика внутренняя и внешняя
Не без влияния Софии Палеолог и в духе традиций Византийской империи к этому времени сильно изменился сам двор московских государей. Былое вольное боярство сделалось первым придворным чином; за ним следовал меньший чин окольничих. Появились чисто придворные чины ясельничего, конюшего и постельничих, зарождались приказы.
Чины играли собственные роли в придворном церемониале и государственной деятельности. Бояре занимали первые места в дворцовых церемониях и должны были заседать в высшем совещательном органе при государе, боярской думе. Им доверялись приказы –
Многое в устройстве Московского государства, как видим, было взято из Византии и Европы, а не от загадочной Монгольско-татарской империи.
К чему же привели нововведения и войны? Можно упрекать русских царей: Иоанна III, и сменившего его Василия III, и внука Иоанна IV в византизме. Можно обвинить в жестокости и агрессивности. Можно пенять им за непонимание экономических законов. Однако, думается нам, смотреть надо не на внешние проявления деятельности столь сложной структуры, как власть, а прежде всего на итоги, на результат этой деятельности.
Чтобы оценить этот результат хотя бы косвенно, обратимся к свидетельствам иностранцев, побывавших в Московии.
При Иоанне III, с сентября 1496 по январь 1497 года в Москве находился итальянец Амброджо Контарини. Он не заметил здесь ни одного каменного храма, не говоря уже о домах:
«Город Москва расположен на небольшом холме; он весь деревянный, как замок, так и остальной город. Через него протекает река, называемая Моско. На одной стороне ее находится замок и часть города, на другой – остальная часть города. На реке много мостов, по которым переходят с одного берега на другой».
Это довольно важное сообщение, поскольку автор бывал в гостях у архитектора Аристотеля Фиораванти, о котором сам же сообщает, что тот строит церковь на площади. И кстати, он встречался, помимо Иоанна III, с его женой, Софией Палеолог, по просьбе царя.
Через сто с небольшим лет, в 1598 году, при Борисе Годунове, сюда попал другой итальянец, историк и географ Джованни Ботеро. Он увидел уже совсем другую картину: по его мнению, Москва по величине и архитектуре является четвертой первоклассной столицей мира после Константинополя, Парижа и Лиссабона! Какое там «Москва – Третий Рим»: о Риме того времени как опервокласснойевропейской столице у Ботеро и речи нет, – если только не понимать под Римом Константинополь.
Выходит, что по свидетельствам западноевропейских современников именно за столетие, начиная с Иоанна III, Москва выросла в первоклассную европейскую столицу! Вот это и есть результат его, а затем его сына и внука политики.
Мы говорили уже, что возвышение именно Москвы над соседями – случайность. Казань, как самое сильное из княжеств предшествовавшего периода, могла бы объединить русские земли ничуть не хуже. Но ее географическое положение на крайнем востоке освоенных тогда земель, а также постоянная зависимость от иностранных государств при выборе власти (хана)
Между тем в Казани дела шли не так, чтобы хорошо. Хан Мамук оказался неудачной кандидатурой: царевич, выросший в тюменской тайге, не мог освоиться с обстановкой громадного культурного центра, куда он попал, и был не в состоянии управлять государством. Купцов и частных земских людей он грабил, вероятно, каким-то чрезвычайным налогом; с руководителями восточной партии не считался, и дело дошло до ареста князя Кель-Ахмеда, главного организатора переворота в пользу Мамука. После этого Кель-Ахмед понял, что допустил большую ошибку, и резко переменился в сторону Москвы. Очевидно, что казанская элита не могла уже сама добиться стабильности в своей стране, ей требовался посторонний «стабилизатор».
По какому-то поводу хан Мамук затеял поход против удельного Арского княжества, где правили туземные князья, издавна подвластные Казанскому ханству. Кель-Ахмед и другие противники нового хана воспользовались этим походом для совершения государственного переворота и восстановления прежней промосковской политики: они объявили хана низложенным и пригласили граждан к поддержке. Город был немедленно укреплен, крепостные ворота затворены, и переворот совершился; Мамуку не удалось вернуться на ханский престол, и он возвратился в Сибирь. Вместе с ним эмигрировала часть сторонников восточной партии, а казанское войско бросило свои маневры в Арском княжестве и вернулось в Казань.
(Отвлекшись немного в сторону, проследим судьбу сибирской династии. Столицей ханства в Западной Сибири в то время была Тюмень. Из ханов Тюменских наиболее известным был хан Ибак. Точных сведений о времени и обстоятельствах кончины Ибака мы не имеем никаких, но после 1493 года о нем не упоминается вовсе. Под 1496 годом является уже новый царь Мамук. У Мамука был брат Агалак, а в сибирских летописях под 1505 и 1508 годами упоминается племянник последнего – не сын ли Мамука? – царевич Ак-Курд, сын которого Ак-Даулет выехал из Сибири в Россию. Известный Кучум, последний хан Сибирский, был внуком Ибака и приходился, таким образом, близким родственником хану Мамуку.)
Благодаря Кель-Ахмеду, русская партия восторжествовала в Казани, и новое правительство решило возобновить договоры с Россией и принять хана по рекомендации московского государя, как оно и предусматривалось прежними договорами. Во главе нового правительства встал сам Кель-Ахмед. Это человек пользовался в Казанском ханстве огромным влиянием: он низложил трех ханов с престола и в течение десяти лет стоял во главе государственной власти. Резкая перемена их взглядов может свидетельствовать не только о том, что личные мотивы перевешивали в нем принципиальные соображения, но и о том, что интересы страны были его главными принципами.
В итоге на престол вернулась прежняя династия; однако Кель-Ахмед и другие члены правительства совсем не желали возвращения лично Мухаммеда-Эмина, и ханом был избран его брат, царевич Абдул-Латыф. Младший сын хана Ибрагима и Нур-Салтан, он родился в Казани около 1475 года. При выходе матери замуж за крымского хана Менгли в 1480 году царевич был увезен из Казани в Бахчисарай и провел детство и юность в Крыму.
В царствование там хана Менгли Крымское ханство находилось в дружественных отношениях с Москвой, и отчим отправил Абдул-Латыфа на службу в Россию, как только тот достиг совершеннолетия.