Забытая история русской революции. От Александра I до Владимира Путина
Шрифт:
Так является ли Россия Европой?
Около ста пятидесяти лет назад этим вопросом задался российский учёный Н. Я. Данилевский. Ответ его был следующим. Европа, — а сегодня можно говорить более общо, «Запад» — понятие не географическое, а культурно-историческое, и в вопросе о принадлежности или не принадлежности к Европе или «Западу» география не имеет ни малейшего значения.
Что же такое Европа в культурно-историческом смысле? Это место эволюции и жизни германо-романской цивилизации. Европа сама и есть германо-романская цивилизация, эти слова — синонимы. Сегодня, когда говорят о мировой цивилизации и общечеловеческих ценностях, имеют в виду всё ту же германо-романскую
Сходную идею предложил французский историк Фернан Бродель, занимаясь проблемой развития капитализма в Европе XV–XVIII веков. Он ввёл представление о мир-экономике.
Вот признаки этого понятия:
— Мир-экономика занимает своё географическое пространство, границы которого, хоть и довольно медленно, перемещаются.
— Мир-экономика всегда имеет центр, представленный господствующим городом, который в прошлом был городом-государством, а ныне — экономической столицей (в США это Нью-Йорк, а не Вашингтон). Впрочем, в пределах одной и той же мир-экономики возможно одновременное, и даже весьма длительное сосуществование двух центров, например, Венеция и Генуя в XIV веке, или Лондон и Амстердам в XVIII веке до окончательного устранения господства Голландии. Один из двух центров всегда, в конечном счёте, бывает устранён, — так в 1929 году после некоторых колебаний центр мира вполне определённо переместился из Лондона в Нью-Йорк.
— Любая мир-экономика состоит из ряда зон, всегда имея при этом обширную периферию, которая в разделении труда, характеризующем мир-экономику, оказывается не участницей, а подчинённой и зависимой территорией. В таких периферийных зонах жизнь людей напоминает Чистилище или даже Ад, считает Бродель. Достаточным же условием для этого является просто их географическое положение.
И вот к какому выводу пришёл учёный. По его представлениям Россия, по крайней мере до Петра I, представляла собой мир-экономику, живущую своей жизнью; она была замкнутой в себе. Огромная Оттоманская империя до конца XVIII века также представляла собой мир-экономику. А вот на территории западной Европы никакие отдельные государства не составляли мир-экономику, таковой была вся Европа, и лишь её центр смещался с юга на север. Он был в Генуе и Венеции, в Антверпене, затем в Амстердаме и Лрндоне, но никогда не попадал в центры Испанской или Португальской империй — Севилью и Лиссабон.
Естественно, Европа как мир-экономика всегда стремилась сделать Россию своим «элементом», а точнее периферией, такой же, какой были для нее Индия, Латинская Америка, Африка. Подчинить весь мир Европа («Запад») сумела, а вот Россию начала «переваривать» только сейчас, с конца ХХ века. И причиной успеха было богатство.
Разобраться в начале богатства Запада можно. И Фернан Бродель это сделал. Он проанализировал экономическое состояние в центре мир-экономики, и отметил, что здесь высокие цены, но здесь и высокие доходы, ибо здесь — банки и лучшие товары, самые выгодные ремесленные или промышленные производства и организованное на капиталистический лад сельское хозяйство. Отсюда расходятся и сюда сходятся дальние торговые пути, сюда стекаются драгоценные металлы, сильная валюта, ценные бумаги. Здесь образуется оазис передовой экономики, опережающий другие регионы. Здесь обычно развиваются самые передовые технологии и их неизменная спутница — фундаментальная наука. Здесь же находят пристанище «свободы», которые нельзя отнести полностью ни к мифам, ни к реальности.
Высокое качество жизни заметно снижается, когда попадаешь в соседние страны промежуточной зоны (ещё не периферии, но уже не центра): постоянно соперничающие, конкурирующие с центром. Там большинство крестьян лишены свободы, там вообще мало свободных людей; обмены несовершенны, организация банковской и финансовой системы страдает неполнотой и нередко управляется извне; промышленность и ремёсла относительно традиционны.
Сегодня нам всё это легко представить, если взглянуть на Москву и сравнить её хотя бы с Подмосковьем или другими близлежащими областями: Москва процветает, остальные — как получится.
Вот ещё одно важное наблюдение Броделя. В Европейской мир-экономике в XVII веке сосуществовали самые разные общества, от уже капиталистического в Голландии до крепостнических, например, в разных княжествах Германии, и даже рабовладельческих. И это очень важное наблюдение. Капитализм успешно функционирует только при наличии иерархической структуры. Внешние зоны питают промежуточные, а особенно центральную, вот почему для процветания центра нужна как можно бульшая периферия.
Бродель прямо пишет, что именно Западная Европа «вновь изобрела» и экспортировала античное рабство в Новый Свет, именно её экономические нужды вызвали вторичное закрепощение крестьян в Восточной Европе (в Польше). Капитализм порождает неравенство в мире, поскольку для развития ему жизненно необходимо содействие всей международной экономики. Он и вовсе не смог бы развиваться без услужливой помощи чужого труда.
На примере Броделя мы видим, как добросовестный исследователь, основывающийся на фактическом материале, а не следуя конъюнктурным установкам идеологии, даёт совсем другую трактовку роли эксплуатации в богатстве Запада.
Два слова об истории развития мир-экономики Запада, как она представлена Броделем. Франция могла стать центром этого мира. В XIII веке ярмарки Шампани были почти постоянно действующим местом международных встреч купцов. Сукно и полотно с Севера, из Нидерландов, обменивались на перец, пряности и серебро, доставлявшиеся итальянскими торговцами и ростовщиками. Весьма ограниченных обменов предметами роскоши хватило, чтобы запустить огромный механизм торговли, промышленности, транспорта и кредита, сделав эти ярмарки экономическим центром Европы того времени.
Но установление связи по морю между Средиземноморьем и Брюгге создали прямой и экономически более выгодный путь товарам в обход Франции. Вдобавок итальянцы перестали довольствоваться окраской тканей, поступающих с Севера, а начали сами их выпускать. Последнюю точку на французских приоритетах поставила эпидемия чумы в XIV веке, а Италия приобрела роль неоспоримого центра европейской жизни. Она стала контролировать все обмены между Севером и Югом в Европе, да и обмены с Дальним Востоком тоже.
Но такого благоденствия достигла не вся Италия. С 1380-х годов центром стала Венеция, а её всё время подпирали конкуренты — Милан, Флоренция и Генуя. Не очень спокойное царствование Венеции длилось более века, — пока она продолжала господствовать в торговле с Левантом, являясь основным поставщиком изысканных товаров.
Но в XV столетии опять вмешалась эпидемия чумы! После её окончания Европа обезлюдела, цены на сельхозпродукты падали, а вот на ремесленные товары росли, и в такой ситуации людские ресурсы потекли в города, способствуя их развитию. Стали расцветать лавки ремесленников и городские рынки, и в XVI веке центры развития переместились на уровень международных ярмарок — в Антверпен, Берген, Франкфурт, Медину, Лион.