Забытая клятва Гиппократа
Шрифт:
– Вот так сразу – антибиотик? – удивилась я. – Без осмотра ребенка?
Татьяна только горестно кивнула.
– Еще она дала мне раствор лидокаина и какую-то ампулу без маркировки – сказала, что это вода для инъекций, и объяснила, как все надо сделать. Ты же знаешь, я уколы делать умею – сама маму колола и Вовку… Я сделала укол, а ночью… ночью…
И Татьяна внезапно разрыдалась, не в силах больше произнести ни слова. Примерно полчаса у меня ушло на то, чтобы успокоить подругу. Только потом я смогла продолжить расспросы.
– Причину смерти установили?
– СВС, – всхлипнула
– Это что, шутка? – переспросила я. – После введения антибиотиков они ставят синдром внезапной смерти?!
– Ой, Агния, ты же не знаешь: эта Ольга, соседка моя, оказывается, работает в той самой детской больнице, куда Элечку по «Скорой» доставили. Она всполошилась, когда я ей среди ночи позвонила, прибежала, дождалась со мной бригаду и сама сказала, куда везти. Я тогда благодарна ей была, думала, она об Элечке печется…
– Думаешь, это ее работа? – задумчиво спросила я.
– Да не знаю я, Агния, что и думать – не знаю! – закричала Татьяна и снова расплакалась. Тут в комнату ворвался Вовка.
– Что тут у вас происходит?! Танюшка…
Теперь мы утешали ее на пару, причем на самом деле это выглядело так: Вовка пытается успокоить Таню, а я – Вовку. Он рыдал, как ребенок, размазывая слезы по лицу огромной ладонью. Когда все немного поутихло, я снова задала вопрос – на этот раз обращаясь к Володе:
– Результаты вскрытия вам выдали?
Он кивнул.
– И вы не стали его оспаривать?
Оба посмотрели на меня бешеными глазами.
– Как это – оспаривать? – прошелестела Таня. – Это же официальное заключение…
– Нет, Танюша, это – официальное заключение, выданное отделением, в котором работает твоя соседка! Я почти уверена, что она поспособствовала появлению на свет этой филькиной грамоты, справедливо понадеявшись, что вы, поглощенные своим горем, не станете бегать по инстанциям в поисках правды. У тебя осталось хоть что-то из того, что эта тетка дала для Эли, – сам антибиотик, раствор?
Таня нерешительно покачала головой.
– Я все отдала врачам «Скорой», когда они спросили, что я колола дочке! Да и какое это все теперь имеет значение? Эли больше нет…
– Нет, погоди! – неожиданно вмешался Вовка. – Что значит – не имеет значения? Эля умерла, и в этом, возможно, виновата Ольга… Ведь так, Агния?
– Этого я утверждать не могу, – осторожно ответила я. – Чтобы не сомневаться, нужно бы провести повторное вскрытие.
– А почему ты вообще сомневаешься?
– Ну, во-первых, СВС, как правило, протекает бессимптомно. Это, в сущности, смерть от остановки дыхания. Часто подобное случается с маленькими детьми, когда они спят на животе, например… Эля была больна, это очевидно. Врач из поликлиники не захотела возиться в конце рабочего дня – хотя, вполне возможно, и не ошиблась с диагнозом. Ты ввела Эле цефатоксим по совету соседки, и после этого… в общем, произошло то, что произошло. Вполне вероятно, что у твоей дочки могла быть аллергия на этот антибиотик, тем более что, насколько я помню, цефатоксим обычно применяется к детям старше двух с половиной лет, а Эле и двух еще не исполнилось. Да эта ваша Ольга вообще не имела права делать таких вещей: как можно накачивать ребенка сильнодействующими медикаментами без осмотра?! Какой, к черту, СВС?
Таня и Вовка переглянулись, и он спросил:
– Значит, ты думаешь, Ольга «подмахнула» диагноз?
– Я уже сказала, что утверждать не берусь, однако…
– Но ведь мы уже похоронили Элю! – воскликнула Татьяна. – Что теперь сделаешь?
– Эксгумацию! – сказал Вовка. Его глаза горели таким огнем, что я испугалась: никак не ожидала, что испытаю такое странное чувство, глядя на безобидного мужа подруги, ведь, несмотря на свой рост и габариты, Вовка напоминал скорее большую панду, нежели супермена.
– Что? – еле шевеля губами, переспросила Татьяна. – Что… ты сказал?!
– Таня…
– Не смей даже думать об этом, слышишь?! – взвизгнула Татьяна, вскакивая на ноги. При ее маленьком росте это казалось странным, но она как будто возвышалась над нами, крепко сжав кулаки и сложив губы в ниточку. – Я не позволю потрошить мою дочь – хватит и одного раза!
Еще минут пятнадцать я выслушивала пререкания мужа и жены. Потом в комнату вошли родители Тани, и я поспешила ретироваться, уже жалея о своей невоздержанности на язык. В самом деле, чего я хотела добиться? Только внесла разлад в семью!
Утром следующего дня меня ожидало еще одно потрясение: едва я подошла к дверям ординаторской, как мне навстречу из кресла поднялся майор Карпухин.
– Артем Иванович?! – изумилась я. – Вы – здесь?
– Вот, решил с вами поговорить, раз уж все равно пришел, – ответил он без улыбки.
– Значит, вы не ко мне приходили?
– На самом деле к вашей заведующей, Охлопковой.
– А… что-то случилось?
Я задала вопрос прежде, чем осознала его глупость: ну, разумеется, что-то случилось, иначе зачем бы майор явился в больницу с утра пораньше?
– Насколько хорошо вы знаете вашего коллегу, Романа Извекова, Агния? – вместо ответа поинтересовался Карпухин.
– Рому? Да не то чтобы… Честно говоря, друзьями мы никогда не были, а что?
– Дело в том, что Извеков пропал.
– Да, он и в самом деле не появлялся на работе пару дней, – подтвердила я. – Но я не думала, что это серьезно – он ведь взрослый человек, мог, как говорится, загулять…
– Вот и в милиции так сказали – матери Извекова, – кивнул Карпухин.
– Его мать заявила в милицию? – не поверила я своим ушам. – А она не подумала, что могла сослужить своему сыну дурную службу? Что, если он объявится, а его тут с собаками ищут?
– Это возможно, но лично я считаю, что Извекова поступила совершенно правильно. Особенно учитывая вот это, – и майор протянул мне какой-то конверт.
– Что это?
– Да вы прочитайте, прочитайте, Агния, – предложил Карпухин.
Конверт оказался не запечатан, и я, вытащив листок, прочла набитый на компьютере текст следующего содержания: «Ты знаешь, ЧТО ты сделал, и должен ЗАПЛАТИТЬ. Ты примешь кару и будешь наказан так, как требует Священное Писание. У тебя есть неделя на покаяние».