Забытая королева

Вудс Эдриенн

— Драться из-за женщины, которая и твоей никогда не станет, — рыкнул тот.

— Ладно, — сказал я.

Я блокировал хитрые атаки брата одну за одной. Этого он не ожидал, как и того, что я уклонялся от всех его выпадов, ударов в колено и пинков. Мой меч задел его руку и он начал сохранять дистанцию, прикрывая свою руку, где ее плоть рассек тонкий порез.

— Ты еще не передумал? Я уже не тот жалкий маленький Луи. У меня было столько же учителей фехтования как и у тебя, брат.

Он зарычал и снова

бросился в атаку.

Я просто отступил с дороги и задел его по спине. Это привело его в ярость.

Но он продолжил нападать на меня. Вот и первая его ошибка. Никогда не атакуй в ярости.

Это был легкий бой, не такой, как другие, и он, наконец, подошел к концу, когда я заехал коленом ему в пах. Брат согнулся пополам от боли, меч оказался на земле, и я отбросил его в сторону.

Я указал мечом на брата.

— Похоже, чаепитие остается в силе.

— Браво, Луи, — отец захлопал в ладоши, одарив меня самой широкой улыбкой, какую я когда-либо получал от него.

Какому отцу понравится смотреть, как его сыновья ожесточенно дерутся друг с другом? У него точно были проблемы с головой.

С равнодушным видом я бросил меч на пол, развернулся и покинул тронный зал, направившись обратно в свою комнату.

На следующий день отец не присоединился к нам с матерью за чаем. Чарльза тоже нигде не было видно.

— Ты взволнован? — спросила матушка, пока мы сидели за столиком в её саду, специально подготовленному к первой встрече.

— Да. Она правда умопомрачительная, мам.

— Так и есть, Луи. Если бы я решила посчитать, сколько мужчин умоляли Филиппа вывести Гвиневру в свет, список бы получился бесконечным.

— Тогда, полагаю, мне стоит поблагодарить судьбу, что я родился принцем.

Мама рассмеялась.

— Используй это преимущество с умом, Луи. Сколько видела Гвиневру — должна признать, на неё не так-то легко произвести впечатление. Единственное только, у неё чрезвычайно сильный страх перед подземельями. Твой брат однажды пытался помочь ей преодолеть этот страх, но это оказалось его главной ошибкой. Покажи ей, что мы, члены королевской семьи, бываем не только жестоки, но и добры.

Я бросил на неё взгляд, на её губах играла мягкая улыбка.

— Если тебе это настолько ненавистно, почему ты ничего не скажешь, мам?

Она рассмеялась.

— Неужели ты всерьез считаешь, что отец стал бы меня слушать, когда дело касается драконов? Он испытывает к ним такую же жгучую ненависть, как и его отец.

— Почему Уильям так сильно их ненавидел?

— Не знаю. Некоторые говорят, что когда он убил альфу, в него вселилась беспробудная тьма. Тьма, что была чистой ненавистью, и он направил всю её против драконов. В этой ненависти он воспитал твоего отца, и каким-то образом проклятье перешло и к твоему брату тоже. Пообещай мне, что один из моих

сыновей остановит это проклятье, Луи.

— Мама, — вздохнул я. — Я прекрасно знаю эту историю. Мы не прокляты.

— Нет, прокляты, — она горько рассмеялась. — Иногда мне кажется, что я больше не знаю человека, которого называю своим мужем. Он совсем не тот принц, за которого я вышла много лет назад.

Я посмотрел на нее.

— Будь добр к ней, у неё тоже есть голова на плечах.

Я кивнул.

— Они уже идут, — шепнула мама и сделала вид, будто их не видит. Я рассмеялся.

— Что?

— Ничего, — поддразнил я ее, и она закатила глаза.

— Миледи, ваше высочество, — Филипп поклонился первым. Ее мать присела в реверансе.

— Позвольте представить мою дочь, Гвиневру, — сказал Артур, и я поднялся со своего места, когда Гвиневра присела в реверансе. Чёрт, она такая завораживающая. Я просто не мог оторвать от неё глаз.

— Ваши величества, — тихо поприветствовала она, поднимаясь.

Я взял её за руку и мягко поцеловал.

— Миледи, — поднял глаза на неё и затем отвёл к столику, за который она села, и слуга подвинул стул.

Я снова сел на свое место и чаепитие началось.

— Прошу прощения за отсутствие отца, возникли обязанности, о которых ему нужно было позаботиться.

— У короля есть куда более важные дела, требующие его внимания. Мы все понимаем, — сказал Филипп.

Я взглянул на девушку.

— Расскажите, Гвиневра, чем вы обычно занимаетесь?

— Могу я быть откровенной? — спросила она и оглянулась по сторонам.

Матушка залилась смехом.

— Ухаживания, Гвен, это единственное время, когда можно говорить откровенно, — понизив голос, сказала она.

Я сдержал улыбку.

— Хорошо, — ответила она, опустив взгляд на тарелку с сэндвичами. — Я на домашнем обучении: учителя приходят два раза в неделю.

— Что же ты изучаешь?

— Благосостояние, обществознание, философию и тому подобное.

Мы принялись обсуждать философию, пока матушка занимала ее мать и отца. Это тоже был один из моих любимых предметов в школе.

Она искренне смеялась на мои остроты, а когда чай и сэндвичи закончились, я предложил ей прогуляться по саду.

Она посмотрела на отца, и тот легонько кивнул.

Мы вежливо отпросились, я взял её под руку и повёл в противоположную сторону от подземелий.

Я заметил, как её взгляд остановился на них.

— Тебе не нужно бояться подземелий, Гвиневра.

— Зовите меня Гвен, как делают все мои друзья. И я не боюсь.

— Ты в этом уверена?

— Ваша матушка неправильно меня поняла.

Я кивнул.

— Тебе они не нравятся.

Она покачала головой.

— Тебе станет легче, если я скажу, что тоже не одобряю это дело?