Забытая реликвия

Валенти Сюзанна

Когда мы наконец достигли заснеженной земли, где горы громоздились на горизонте, я понял, что нам пора расстаться. Каждый из нас отправиться в северные территории, уходя на восток и запад, пока все мы не найдем место, где могли бы жить незамеченными.

Мы взяли одежду в городах, закутались в меха, чтобы как можно больше походить на местных жителей. Мы мало что могли поделать с нашей бледной кожей, но именно поэтому мы все согласились продолжать наш план тайного похищения людей как можно дольше.

Теперь мы стояли в кольце,

а между нами танцевали снежинки. Одна упала мне на руку и не растаяла. Я не чувствовал ее ледяного прикосновения, моя собственная кожа была невосприимчива к ней.

— Мы воссоединимся через сто лет, — сказал я, когда Майлз положил руку мне на плечо. Остальные сделали то же самое, и мы встали в круг. — Возвращайтесь сюда, когда придет время.

Фабиан снял с бедра нож и направился прочь от группы к черному валуну, который под углом выступал из земли. Он смел с него снег и выгравировал на камне крест.

Кларисса обняла меня, и печаль сжала мое сердце при мысли о расставании со всеми ними.

— Мы семья. Навсегда, — поклялся Майлз. — Никогда не забывайте об этом.

— Мы не забудем, — пообещала Кларисса, и слезы потекли по ее щекам, когда она крепко обняла Майлза.

— Мы должны объединиться под одним именем, — сказал Фабиан, возвращаясь, чтобы присоединиться к нам. — Как настоящие братья и сестра.

— Мы могли бы назвать себя в честь жителей Бель Ведере? — Предложила Кларисса, приподняв бровь.

Мне понравилась эта идея. В деревне было полно людей, которые любили нас. Даже если их вера в нас была ошибочной, это не меняло того, кем мы были на самом деле. Но, может быть, это было что-то, за что можно было держаться. Что-то, что напоминало бы нам, что мы могли бы быть лучше жажды. Сильнее ее.

— Тогда, Бельведер, — объявил Фабиан, оглядывая нас с грустной улыбкой. — Я буду скучать по вам всем.

— Увидимся через сто лет, — сказал я тихим голосом, и боль в моем сердце усилилась. — И когда мы воссоединимся, мы, наконец, будем свободны от Магнара и его друзей-ублюдков.

В

сыром эллинге, который мы нашли, чтобы укрыться, пахло гнилью и плесенью, что было не совсем то, что я представляла, надеясь найти убежище.

Скудный огонь, за которым продолжал ухаживать Магнар, сопротивлялся всем попыткам разгореться, а значит, мои надежды согреться и снова почувствовать себя человеком уменьшались с каждой минутой. Все вокруг было сырым и отказывалось гореть с настоящим жаром. Я жаждала настоящего огня, который мог бы прогнать влагу с моего подранного платья, но я уже начала терять надежду, что он когда-нибудь разгорится как следует.

Даже мои дары истребительницы не могли выдержать такого уровня холода.

Вместо

того чтобы пялиться на Магнара, пока он работал, я расхаживала взад-вперед по деревянному причалу у воды в тщетной попытке согреть свои конечности и отвлечься от мыслей.

Джулиус отправился на поиски припасов, но я не питала особой надежды. Если не считать деревянного строения, которое мы использовали в качестве убежища, с воды пейзаж вокруг нас выглядел почти пустынным.

После Последней Войны здесь мало что устояло, и этот обветшалый эллинг был единственным жизнеспособным вариантом для укрытия.

Он оставил у нас мобильный телефон и показал мне, как набрать номер Эрика, но кровосос не взял трубку, когда я попыталась позвонить.

Я звонила так много раз, что сбилась со счета. Телефон просто звонил и звонил бесконечно, оставляя меня в этой вечной муке. Как я могла быть уверена, что обращение вообще сработало? Она уже должна была стать вампиром. Ее тело должно было исцелиться. Так почему она не позвонила мне? Она злилась на меня? Или что-то пошло не так? Я не знала. Я вообще ничего не знала, и это незнание разрывало меня на части.

Я издала крик разочарования и ударила ногой по причалу подо мной, и мои окрепшие мышцы раскололи дерево и проделали дыру прямо в нем.

Я тут же пожалела о своей вспышке, когда боль пронзила мою лодыжку, и я выдернула ногу из дыры, а зазубренное дерево разорвало мою кожу.

Я выругалась, обращая свой гнев на саму себя, когда кровь потекла по моей босой ноге в качестве платы за мою глупость.

Магнар поднялся на ноги, оставив жалкий костер, и подошел ко мне, нахмурив брови, когда придвинулся ближе.

Мне захотелось врезать кому-нибудь. Я хотела врезать гребаному Эрику Бельведеру по его тупой лживой физиономии. Он обещал позвонить мне. Я позволила ему забрать ее у меня, потому что он заставил меня поверить, что это был единственный выход, и теперь я понятия не имела, что он с ней сделал. Он забрал у меня сестру во второй раз, и я понятия не имела, смогу ли когда-нибудь вернуть ее. Теперь она была одной из его созданий. И если он солгал о том, что позволит мне поговорить с ней после того, как она обратится, тогда он мог с такой же легкостью солгать и обо всем остальном.

— Сделай вдох, — пробормотал Магнар, и я повернулась, чтобы свирепо посмотреть на него.

— Сам, блядь, сделай свой вдох, — огрызнулась я.

Мой гнев был единственным, что у меня осталось в этот момент, и если я позволю ему уйти, то не уверена, что от меня останется.

Он наклонил голову и приподнял бровь в ответ на мой тон, как будто он его позабавил, а не разозлил, как я того добивалась. — У тебя идет кровь.

— Ни хрена подобного. — Я зашагала от него, но он поймал меня за руку прежде, чем я успела сделать больше двух шагов.