Забытая реликвия
Шрифт:
Фабиан прошествовал мимо нас к лестнице. — Я собираюсь принять душ.
— Отлично, — пробормотал Эрик, проходя мимо.
— И подрочить, думая о сестре-близнеце твоей жены, — поддразнил его Фабиан, и мой рот приоткрылся от отвращения.
— Мы можем отрезать ему руки? — спросила я Эрика, когда Фабиан исчез на лестнице.
— Как бы мне не нравилась эта идея, я уверен, что Фабиан нашел бы другие способы доставить себе удовольствие. Это как раз тот уровень упрямства, до которого он готов опуститься, бросая вызов любому, кто говорит ему, что делать.
Я рассмеялась,
Эрик взял меня за руку, его серые глаза заблестели, и от этого прикосновения по моей коже пробежала волна энергии.
— Тебе тоже надо помыться, — сказала я, глядя на его покрытое запекшейся грязью тело.
— Ммм, — промурлыкал он, таща меня за собой к лестнице. — Так тебе не нравится, когда твой королевский муж грязный?
Я рассмеялась, когда он потащил меня за собой. — Это довольно неловко, ваша королевская задница.
— Я и не подозревал, какие высокие стандарты ты предъявляешь ко мне.
— О, да, и я ожидаю, что ты окажешься на высоте, принц Эрик.
Он загнал меня в угол на лестнице, и его улыбка сменилась напряженным взглядом. — Так хорошо, что ты вернулась, бунтарка.
Он провел большим пальцем по моей щеке, и мое сердце сжалось от любви к нему, все барьеры между нами, казалось, рухнули в прах. Я решила отвернуться от него, бежать и никогда не останавливаться, но у судьбы были другие планы. Теперь, когда я снова была с ним, и в поле зрения не было позолоченных клеток, я не могла найти ни единой причины, чтобы не потакать желаниям своего сердца. Потому что, несмотря на обстоятельства и все ужасные вещи, которые сопутствовали этой реальности, я чувствовала себя свободнее, чем когда-либо за долгое время. Моя судьба была отдана в мои собственные руки, и как бы я ни боялась того, что значило для меня это новое тело, я также надеялась на то, к чему это может привести.
Я убрала руку Эрика от своего лица, запечатлев поцелуй на его грязной коже. — Я рада, что ты обратил меня, — выдохнула я. — И я не хочу больше никогда расставаться.
— Обещай, — приказал он, и на этот раз я не возражала подчиниться его приказам, потому что эта клятва свободно слетела с моих губ.
— Я обещаю.
Я
сидел у огня, слушая разговор Келли с сестрой, хотя она отвечала на звонок снаружи. Я видел облегчение в ее глазах, когда сотовый телефон разбудил ее своим непрекращающимся трезвоном, и, несмотря на мои опасения, я не сделал ни малейшего движения, чтобы помешать ей ответить на звонок.
Я не последовал за ней, когда она отошла от меня, пока они разговаривали. Волнение в ее тоне, облегчение, любовь… Это навело меня на мысли, которые я никогда не хотел иметь.
Если окажется, что Монтана все еще способна любить свою сестру, и что превращение в вампира автоматически не делает ее монстром, то что тогда на счет моего отца?
Он
Возможно, он не пил бы слишком много. Возможно, его любви к нам было бы достаточно, чтобы сдержать кровожадные порывы, свойственные им подобным. Возможно, он все еще был бы жив, даже сейчас.
Я нахмурился, глядя на пламя, и на сердце у меня стало тяжело, когда я заставил себя обдумать такую возможность.
Что, если…
— Я полагаю, что она говорит с Монтаной по телефону? — Спросил Джулиус, проскользнув в дверь и присоединившись ко мне у жалкого костра.
— Так и есть.
— Кажется, все идет достаточно хорошо, — сказал он.
Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что его поход за припасами пошел не по плану. В руках у него ничего не было, и усталость навалилась на него тяжелым грузом.
— Если окажется, что Монтана — это… Монтана, — нерешительно начал я. — Тогда, конечно, это означает, что наш отец все еще был…
— Не делай этого, — резко сказал он, придвигаясь ближе ко мне. — Ты не можешь так думать об этом.
— А как я могу не думать? — Спросил я, отказываясь встречаться с ним взглядом.
Если мы будем готовы признать, что сестра Келли могла остаться в основе своей такой же, несмотря на ее изменение, то, несомненно, из этого следовало, что все вампиры сохраняли свою человечность при обращении. И только их собственный выбор превращал их в монстров. И если бы дело дошло до выбора, то я знал, что наш отец предпочел бы остаться верным себе.
Рука Джулиуса легла на мою руку, когда он заставил меня встретиться с ним взглядом. — Отец умолял тебя покончить с ним. Он никогда не смог бы смириться с такой жизнью, и ты это знаешь. Было бы гораздо более жестоко заставить его существовать как одного из них. Ты оказал ему огромную услугу, и я знаю, чего тебе это стоило. Какую жертву ты принес. Каким бременем это легло на твою душу.
— Я не знаю, как ты все еще можешь смотреть на меня с любовью после того, как я оборвал его жизнь, — пробормотал я, озвучивая мысли, которые всегда находили меня в темноте. Как могли мои брат и мать когда-либо любить меня так же после того, как увидели, как я это делаю? Несмотря на то, что наш отец умолял меня об этом. Они видели, как я вонзил клинок в его сердце.
Я даже на себя не мог смотреть так, как смотрел до того судьбоносного дня. Не говоря уже о том, чтобы ожидать этого от них.
— Ты не оборвал его жизнь, — прорычал Джулиус. — Ты прекратил его мучения. За это я люблю тебя больше. Не меньше. Ты гораздо более великий человек, чем я когда-либо мог надеяться стать. Я не уверен, что смог бы это сделать. Но я ни разу не усомнился в жертве, которую ты принес в тот день. И я никогда не осуждал тебя за это.
Он притянул меня в свои объятия, и я яростно вцепился в него, прижимаясь своим лбом к его.
— А что, если бы он смог пережить проклятие? — Спросил я. — Если Монтана сможет…