Забытая тайна

Петрова Елена Владимировна

– Какой жар! Так и до смерти не далеко, совсем уморил себя, – прошептал Иваныч. Он стремительно бросился на кухню, принес таз с холодной водой и чистое полотенце, сделал холодный компресс и положил его на разгоряченный лоб юноши.

– Не надо, – чуть слышно горячими от температуры губами произнес Арсений.

– Что значит – не надо, открывайте рот, – пытаясь напоить его лекарством, командовал Иваныч.

– Незачем, осталось два-три дня, и тебя с безногим калекой выкинут на улицу, оставь меня, одному тебе будет легче прожить, – шептал Арсений.

– Еще чего, пейте, я сказал, мне ваши капризы не нужны, – насильно вливая густую жидкость в рот юноше, не унимался дядька.

Арсений совсем обессилел, его руки висели как плети, губы

побелели и потрескались, глаза сильно ввалились и стали похожими на темные ямы. Под напором Иваныча он сдался, выпил ложку жаропонижающего средства и устало прикрыл глаза. Дядька довольно выдохнул, укрыл юношу ватным одеялом и устроился рядом в кресле. Так прошла ночь, Арсений то засыпал, то снова бредил и стонал, тяжелый холодный пот заливал глаза, дядька менял простыни и вновь укутывал его, подтыкая одеяло. День тоже прошел тяжело, Арсений не смог даже присесть на постели, чуть выпив сливового киселя, он впадал в беспамятство. Звал отца, извинялся, умолял его о чем-то, потом засыпал, и все повторялось вновь. Так прошло три дня, облегчение не наступало, Арсений слабел с каждым днем. Иваныч устал ждать изменений, совсем отчаявшись, он привез доктора из города, врач внимательно осмотрел больного и выписал лекарства.

– Что с ним, доктор?

– Нервное истощение, он очень слаб, его в стационар нужно, – снимая халат, ответил доктор.

– В больницу? Нет, мы не можем, – засуетился Иваныч.

– Тогда вот вам рецепты, все давайте по времени и подпишите мне вот это, – врач протянул лист с отказом.

– Хорошо, мы все выполним по пунктикам, – чуть успокоился дядька.

Доктор стал собираться, Иваныч напросился с ним до ближайшей аптеки, а к вечеру, напоив Арсения лекарствами и дождавшись, когда он уснет, дядька тихонько поднялся на второй этаж.

Он прошел мимо комнаты старого хозяина и остановился в конце коридора, достал связку старых тяжелых ключей, привычным движением открыл массивную дверь. Полумрак заброшенной каморки встретил его неприветливо, занавешенные тяжелыми портьерами окна с толстыми решетками и изрядный слой пыли не давали проникнуть сюда солнечному свету. Раскиданные женские вещи, украшения, игрушки, расправленная кровать и детская люлька, опрокинутая вверх дном – все говорило о том, что хозяйка комнаты очень спешила. Иваныч подошел к столу и открыл нижний ящик, из которого достал несколько старых тонких ученических тетрадей и стал перелистывать, внимательно вглядываясь в написанное. Найдя нужную страницу, он осторожно вырвал ее, затем аккуратной стопкой сложил тетради обратно и тихонько затворил дверь, замыкая ее на ключ. Поздно вечером позвонил старый хозяин, он очень серьезно интересовался успехами Арсения. Иваныч успокоил его, сказав, что ключ к алфавиту в книге почти найден, и что Арсений работает, не покладая рук. Хозяин остался удовлетворен ответом и пообещал месяца через три заехать за первой половиной работы.

Дни потянулись за днями, Арсений понемногу приходил в себя, работать Иваныч ему не позволял, усиленно кормил и вывозил на террасу любоваться природой, как он сам говорил. Прошло две недели, прежде чем Арсений, совсем окрепнув, стал постепенно входить в обычный ритм жизни. Он пересмотрел свои старые записи, проанализировал рисунки и карты, изображенные в древней книге и установил, что эта книга – житие древнего, доселе неизвестного ему народа, жившего где-то между Уралом и Енисеем. Работа по переводу не продвигалась вперед, но некоторые успехи Арсений сделал. Он пришел к выводу, что наиболее повторяющиеся буквы в словах соответствуют гласным звукам латиницы. И надежда вновь затеплилась в его душе. Иваныч радовался выздоровлению дорогого ему чада, но видя, как он упорно работает, не давая себе поблажек, начал бояться, что болезнь может вернуться.

Это был обычный день, Арсений позавтракал и направился в кабинет. Иваныч молча, подошел и протянул ему старый пожелтевший лист бумаги.

– Что это? – тихо спросил Арсений.

– Не знаю, на чердаке нашел, может, вам пригодится, каракули какие-то, – ответил Иваныч и заторопился уйди.

– Я посмотрю позже, – направляясь в свою комнату, сказал Арсений.

– Я в город, буду поздно, а вы посмотрите это, не откладывайте, – настаивал Иваныч.

Арсений сел за стол, привычным движением включил запись и развернул старый листок, вырванный из школьной тетради. На нем ровным столбцом были написаны знаки, те, что он видел в старой книге, а напротив – буквы латиницы. Мурашки побежали по его рукам, мелкие капли пота выступили на лбу.

– Иваныч, что это? Где ты это взял? – закричал Арсений, распахивая дверь.

Ответа не последовало, дядька уже ушел. Арсений трясущимися руками открыл книгу и начал медленно читать, сверяя каждую буковку. Буквы складывались в слова, алфавит, что написан на старом листе, был не полон, но основной смысл Арсений уловил, дальше было дело техники и времени. Юноша глубоко выдохнул и откатился от стола. Начало положено, он спасен. Ему стало легко и хорошо, хотелось петь и разложить мысли по полочкам, но охватившее его волнение мешало сосредоточиться. Направив коляску к выходу, он положил драгоценный листок в древнюю книгу, улыбнулся сам себе и, довольный происходящим, решил прогуляться, чтобы чуть успокоиться. Вскоре он уже ехал по аллее, где вековые вязы шумели своей листвой. Арсений направлялся на залитую солнцем лужайку, лет семь назад Иваныч скосил высокие травы и засеял ее клевером, поставил несколько ульев. Хозяин был очень скуп на деньги и похвалы, поэтому дядька старался выживать самостоятельно, он разбил небольшой огород с южной стороны дома, засеял лужайку медоносами, держал в сарайчике десяток курочек. Иногда дядька брал с собой Арсения помогать по хозяйству, где подержать, а где и помочь перенести, чтобы ему не было так одиноко, и он не чувствовал себя брошенным. Вот и сейчас Арсению захотелось на залитый солнцем луг, где жужжат пчелы и пахнет летом. Свернув с аллеи, он с трудом пробрался сквозь ягодные кустарники, коляска по заросшей травой земле двигалась медленно и с огромным усилием. Раздвинув очередной куст смородины, он увидел, как незнакомая девушка собирает крупные черные, уже созревшие ягоды в ведро.

– А вы что здесь делаете? – громко позвал Арсений.

Девушка мгновенно вскочила, одергивая подол легкого платьица, ее истошный визг заставил Арсения закрыть уши.

– Да не визжи ты, я ж не съем тебя, – закричал юноша, стараясь перекричать нежданную гостью.

– Ой, как ты меня напугал. Я тут у вас ягодки немного возьму, осыплется же, – оправдываясь, пояснила девушка.

– Иваныч из нее варенье варит, – улыбнулся Арсений.

– Да, варенье – это хорошо! Ну что, можно? Мне тут до ведра с литр осталось добрать, – подходя поближе и показывая почти полное ведро черной смородины, спросила девушка.

– Конечно, бери, Иваныча нет, хочешь, я тебе помогу? – разглядывая крупные, напоенные солнцем ягоды, предложил Арсений.

– А ты как, на коляске, тебе не трудно?

– Нет, давай кружку, я – в нее, а ты сразу в ведро.

Девушка подала небольшую эмалированную кружку с почти стертым рисунком.

Арсений подъехал вплотную к смородиновому кусту и начал собирать наливные сочные ягоды, похожие на бусины.

– Неправильно ты ягоду берешь! Смотри, как надо: две в ведро, одну – в рот, – рассмеялась девушка, наблюдая за усердием нового знакомого.

– Правда, вкусно так собирать, – ответил юноша, отправляя каждую третью ягоду в рот.

– А то, не первый год беру. А ты хозяин? – глядя прямо в глаза Арсению, спросила девушка.

– Да, я живу в этом доме с Иванычем, он сейчас в городе, – сказал он, набрав почти полную кружку.

– А у нас в городе говорят, что ваш дом проклят, и хозяин его – оборотень, он собственного сына взаперти держит на цепи, – тихо прошептала девушка, словно боясь, что ее еще кто услышит.

– Как же ты не боишься сюда ходить? – насмешливо спросил Арсений тоже шепотом.