Забытое
Шрифт:
Он обрывает себя, оставляя мысль висеть в воздухе, как ядовитый газ.
Моё горло сжимается. Невинный малыш. Мои мысли переключаются на Трея, который, как мы недавно выяснили, оказался не просто гемом, но ещё и братом Зейна. Харлоу хотел, чтобы мой отец убил его. Человека, которого я люблю. В этом есть своя ирония.
Зейн ёрзает в кресле, и я смотрю на него, проверяя реакцию. Он опускает голову на ладони.
— Я не горжусь тем, что я сделал, — говорит Харлоу. — Я увёз твою маму прочь. Она сбежала к Брайанту Винчестеру и родила
Харлоу делает паузу, глубоко вдыхая и медленно выдыхая.
— И он их нашёл. Я ни на секунду не задумывался о последствиях столкновения членов «Грани» с госслужащим и его солдатами, — на лице Харлоу написаны все муки, которые он испытывает. — Твоя мать только разродилась. Она всё ещё не оправилась после родов… Но когда Рэдклифф и его люди ворвались в штаб «Грани», она оказалась посреди перестрелки. Её убили наряду с другими членами «Грани», — Харлоу тяжело сглатывает, в глазах стоят слёзы. — Во всей этой суматохе Брайант схватил одного из новорождённых, а Рэдклифф — другого, не зная, у кого чей ребёнок.
Наконец-то это всё обретает смысл. Роль моего отца в событиях двадцатилетней давности. Его наверняка терзала совесть за то, что он помогал Пенелопе обмануть её мужа, что привело к её смерти. И, возможно, после этой трагедии, он начал опасаться за свою жизнь. Опасаться гнева Харлоу.
— Поначалу я не хотел знать, — глаза Харлоу блестят от слёз. — Я не хотел знать, был ли ребёнок, которого принёс мне Рэдклифф, генетически моим или нет. Но затем мне пришлось. Это было как болезнь, поражающая всё моё тело. Я не спал ночами. Всё думал об этом, — он бросает взгляд на Зейна, сидящего прямо, как доска, не дыша.
— И когда я сделал тест, я решил, что это не имеет значения…
— Подожди, — перебивает Зейн. — Почему это не имеет значения?
— Потому что я понял, что ты, так или иначе, мой сын.
— И это значит… — медленно произносит Зейн.
Харлоу тяжело выдыхает.
— Это значит, что генетически мой сын — Трей Винчестер.
5. СИЕННА
В кабинете стоит гробовая тишина. Как вдруг Зейн вскакивает на ноги и взрывается:
— Как ты мог скрывать это меня? Столько лет? Как ты мог?!
Харлоу бледнеет.
— Прости, Зейн. Я не хотел, чтобы ты стал хуже думать обо мне…
— Точнее ты не хотел, чтобы я знал правду. Что ты убил мою маму, — выпаливает он, морща лоб. Его желваки яростно двигаются. Никогда не видела его в такой ярости. Кажется, он может пробить кулаком дыру в стене.
Зейн закрывает глаза и выдыхает, прежде чем вновь открыть их и пронзить
— Нет, я не могу, — он вылетает из комнаты.
Я собираюсь последовать за ним, но меня останавливает голос Харлоу:
— Сиенна… — начинает он.
Я разворачиваюсь и впиваюсь в него взглядом.
— Вы такой трус. Вы, правда, думали, он не узнает? — не дожидаясь ответа, я выбегаю из кабинета вслед за Зейном.
Я догоняю его уже на улице. Он садится в свой серебряный мерседес. Возможно, он хотел бы остаться один, но мне всё равно. Падая на пассажирское сиденье, я говорю:
— Куда едем?
— Куда угодно, — рычит он, разворачивая машину.
Он едет быстро, почти безрассудно, слово ярость и адреналин переполняют его тело, его голову. Он разгонялся и вчера в Гейтвее, но то было другое. Он держал всё под контролем, и нам было весело, а сейчас это выглядит так, будто он ищет смерти.
Проходит, кажется, целая вечность. И я решаюсь спросить:
— Ты как?
— Нормально, — рявкает он.
Я выжидаю ещё несколько секунд.
— Эм… звучит не особо нормально.
— Вся моя жизнь была ложью! — он бьёт ладонью по рулю.
— Прости, — произношу я тоненьким голоском. — Знаю, тебе это тяжело…
— Ты понятия не имеешь, что я сейчас чувствую, — взрывается он. Машина слегка уходит в сторону.
— Зейн, притормози. Давай поговорим об этом. Тебе больно. И я хочу помочь.
— Да? А сама помощь не принимаешь. Тебе тоже было больно всё это время. Ты оплакиваешь Трея так, будто он умер или что-то вроде того. Почему ты не можешь просто радоваться, что он жив?
Его слова как пощёчина. Оцепенев, я отвечаю:
— Зачем ты приплетаешь его?
— А я не могу? Он мой брат. То есть он мне ближе, чем тебе сейчас.
Я так сильно хочу врезать ему — чтобы нос был разбит в кровь, а челюсть ныла от боли. Сжимаю кулаки от злости, но тут спокойная, рациональная часть меня говорит, что это плохая идея — нападать на человека, ведущего машину на скорости сто шестьдесят километров в час по этой петляющей дороге в сторону плотины.
Плотина. Я только сейчас поняла, куда мы направляемся.
Передумав бросаться с кулаками, я скрещиваю руки на груди и отворачиваюсь к окну. Когда мы оказываемся на вершине холма, нам открывается вид на бирюзовую гладь озера. Солнце бликами отражается на зеркальной поверхности, создавая почти ослепляющий эффект.
Зейн глубоко вдыхает и выдыхает рядом со мной.
— Слушай, Сиенна, мне, правда, жаль. Не знаю, что на меня нашло…
— Это называется «злость», Зейн, — отвечаю с сарказмом. — Даже ты не можешь всегда быть идеальным.
Его голос становится тихим.
— Прости меня. Мне стоило поблагодарить тебя за заботу вместо того, чтобы… — он обрывает себя. — Я идиот.
Я смягчаюсь на его словах.
— Всё нормально. Я понимаю, что тебе нужно было просто выплеснуть эмоции. Но не отгораживайся от меня.