Забытые дела Шерлока Холмса
Шрифт:
— Да какое вам до меня дело, мистер Холмс. Вы не должны были так говорить при людях.
Холмс посмотрел на него уже не столь дружелюбно, шумно засопел и потянулся к трубке, но рука повисла в воздухе.
— Вы ошибаетесь, мистер Маккован. Мне есть до вас дело, потому что невинного молодого человека могут из-за ваших слов отправить на виселицу. И не остановлюсь, пока не доведу начатое до конца. — Он раскурил трубку и продолжил: — Кроме того, я оказываю вам добрую услугу, уберегая от конфуза в зале суда.
— Я не нуждаюсь в услугах, мистер Холмс. Я видел то, что видел. А видел я этого человека!
— Если вы предпочитаете говорить стоя, мистер Маккован,
— Кого? Того самого, на которого показал в полицейском участке. Роберта Вуда. Он спускался по ступенькам, и его освещали два фонаря.
— А как насчет другого человека, который стоял напротив дома утром двенадцатого сентября, без пяти минут пять?
Плечи Маккована затряслись от смеха.
— Это вы про полицейского? Уж не хотите ли вы сказать, что это он перерезал горло той женщине?
Холмс отложил трубку:
— Нет, конечно. Как был одет этот полицейский?
Маккован угрюмо посмотрел на него:
— Да как обычно. А на голову надел шлем, потому что выдалось сырое утро.
Только тот, кто хорошо знал Шерлока Холмса, мог бы заметить, что в этот момент он немного расслабился: ведь рыбка клюнула на крючок.
— Однако газеты, мистер Маккован, сообщают, что в это сырое, как вы утверждаете, утро на Лондон не упало ни единой капли дождя.
Наш посетитель сначала смутился, а затем презрительно фыркнул:
— Я и не говорил, что шел дождь, мистер Холмс. Просто утро было сырое, пасмурное.
— Именно так, — согласился Холмс, снова взяв трубку. — Пасмурное и туманное. Плохая видимость. Вряд ли вы могли хорошо рассмотреть человека на другой стороне улицы.
Он встал и протянул гостю листок бумаги со столбиками цифр и надписью «Элси» наверху.
— Что это значит? — спросил Маккован. — И кто такая эта Элси?
— Богиня света, — с серьезным видом объяснил Холмс. — Эл-си. Электрические сети Лондона. А цифры, дорогой сэр, означают время, когда по всему Лондону автоматически выключают свет. Посмотрите сюда: двенадцатого сентября, когда погибла Эмили Диммок, фонари на Сент-Пол-роуд были выключены в четыре часа тридцать девять минут, за шестнадцать минут до того, как вы, по вашим собственным словам, видели мистера Роберта Вуда. В свете двух фонарей, горящих настолько ярко, что вы смогли его опознать, несмотря на расстояние, темноту и туман.
Маккован часто заморгал, как человек, получивший сильный удар, но все же устоявший на ногах.
— Значит, это было раньше, чем я думал. Я ходил к пяти часам в пекарню на Брюэри-роуд искать работу. Спешил, шагал по Сент-Пол-роуд быстро. Я шел из дома на Хоули-роуд в Чок-Фарм.
— Все правильно, — холодным тоном согласился Холмс. — Вахтер подтвердил, что вы пришли в пекарню как раз к началу утренней смены, ровно в пять утра. Я специально проверял. Но вы должны знать, что между Хоули— и Брюэри-роуд приблизительно полмили, а дом двадцать девять по Сент-Пол-роуд находится как раз на середине пути. Я понимаю, что одно и то же расстояние можно пройти чуть быстрее и чуть медленнее. Однако мне кажется странным, что здоровый человек, к тому же торопившийся по важному делу, мог потратить почти двадцать минут на то, чтобы одолеть четверть мили.
Маккован сидел молча, не поднимая головы.
— Таким образом, — продолжал Холмс более дружелюбно, — если вы проходили мимо этого дома без пяти минут пять, то не могли разглядеть человека на крыльце, потому что было слишком темно. А если бы вы там шли без двадцати пять, когда огни еще горели, то все равно не увидели бы его, поскольку, согласно вашим же показаниям, он вышел только через пятнадцать минут.
Тонущий Маккован продолжал хвататься за соломинку.
— В этом районе есть и другие фонари, мистер Холмс. Такой умник, как вы, должен о них знать. Они стоят вдоль железной дороги, которая проходит рядом с улицей. Я просто не обратил внимания, откуда падает свет. А железнодорожные фонари не выключаются круглые сутки, и хватит уже на меня наговаривать!
— Это правда, мистер Маккован, — кивнул Холмс. — Эти фонари могли гореть без пяти минут пять. Однако вы не учитываете, что расстояние между путями и улицей — не менее сорока футов. К тому же сплошные постройки на противоположной стороне загораживают дом двадцать девять от железной дороги. Так что света было явно недостаточно для того, чтобы вы рассмотрели человека, выходящего на Сент-Пол-роуд.
Роберт Маккован ушел, по-прежнему чувствуя себя оскорбленным, но в глубине его глаз затаился страх. Он повторил свои показания на суде присяжных, и уже ничто не могло спасти его от публичного унижения в Центральном уголовном суде, на процессе, где председательствовал сам сэр Эдвард Маршалл Холл. Однако Холмс все-таки сдержал свое слово. Капитан О’Мэлли все еще пользовался достаточным влиянием в спортивных кругах, чтобы добиться для Маккована места официанта в кафе «Романо». И в последующие годы, проходя мимо, мы не раз видели его сквозь знаменитую витрину с аквариумом.
Затем нас посетила еще одна гостья, очень печальная темноволосая молодая женщина необычайной красоты и нравственной чистоты — Руби Янг, подруга Роберта Вуда. Она считала, что предала возлюбленного и отправила его на виселицу. Как только газеты сообщили об убийстве, мистер Вуд попросил ее засвидетельствовать, что накануне смерти Эмили Диммок они были вместе и расстались в половине одиннадцатого вечера у Бромптонской часовни.
Мучаясь сомнениями, опасаясь, что ложь сделает ее соучастницей преступления, Руби во всем призналась полиции. А теперь со слезами на глазах умоляла Холмса подтвердить, что она не совершила непоправимой ошибки.
— Ни в коей мере, — с легким сердцем ответил сыщик. — Наоборот, вы оказали мистеру Вуду неоценимую услугу.
Женщина удивленно посмотрела на него.
— Посудите сами, мадам, — пояснил мой друг. — Эмили Диммок в компании мистера Вуда в половине одиннадцатого вечера видели продавец книг Джозеф Ламберт и другие посетители таверны «Игл». Там несчастная поужинала и, если судить по состоянию найденной в ее желудке пищи, скончалась спустя три часа. Таким образом, она никак не могла умереть раньше двух часов ночи. А по степени трупного окоченения можно сделать вывод, что ее не стало около пяти часов утра.
— Я не знала об этом, — простодушно призналась Руби Янг.
— И Роберт Вуд, вероятно, тоже ничего не слышал о медицинском заключении, когда просил вас подтвердить его алиби, — жестко сказал Холмс. — Эти факты не были известны публике до коронерского дознания. Теперь давайте посмотрим на проблему с другой стороны. Мистер Вуд предполагал, что полиция будет задавать вопросы всем, кого видели с Эмили Диммок в тот вечер. Молодой человек боялся, что его семья узнает о его знакомстве с проститутками из трактиров Кэмден-тауна и Юстон-роуд. Алиби было нужно ему именно по этой причине, а вовсе не из-за убийства. Неужели вы не понимаете, мисс Янг? Ваше свидетельство не могло бы защитить Вуда от обвинения в злодеянии, случившемся после полуночи. Тогда как истинный убийца, пытаясь замести следы, назвал бы точное время преступления. Следовательно, им был не Роберт Вуд.