Забытые дела Шерлока Холмса
Шрифт:
— Я ознакомился с обстоятельствами дела, сэр, — холодно сказал он. — Прошу вас, продолжайте.
Мистер Уайльд был явно обескуражен неожиданной резкостью ответа. Его лицо сделалось еще более усталым и вялым.
— Хорошо, мистер Холмс. Итак, завтра я должен решить, подавать ли мне иск против маркиза Куинсберри за клевету. Мистер Хамфри настаивает на этом. Сэр Джордж Льюис, полагаю, был бы против.
— Осмелюсь предположить, что мнение сэра Джорджа более мудрое, — спокойно заметил Холмс. —
— Эдди Карсон… — начал незадачливый литератор, но запнулся. — Я хотел сказать, что ответчика будет защищать королевский адвокат сэр Эдвард Карсон.
— Достойный соперник для вашего клинка, мистер Уайльд. Полагаю, вы готовы отвечать на его вопросы?
— Вам наверняка известно, мистер Холмс, что мы вместе учились в Тринити-колледже в Дублине. Карсон, безусловно, исполнит свои обязанности со всем ожесточением позабытого старого друга.
И эту остроту Холмс выслушал с прежним ледяным равнодушием.
— Я спрашивал о другом, мистер Уайльд. Если вы собираетесь устраивать игрища с сэром Эдвардом Карсоном, он порвет вас в клочья.
Мистер Уайльд прикусил язык — иначе тут не скажешь. Однако вскоре заговорил снова, в своей обычной отвлеченной манере:
— Игрища, мистер Холмс? Художника всегда влечет возвышенная игра со словом. Не стану отрицать, что из-за этого он выглядит в глазах ремесленников несколько сумасбродным. Заблуждение маркиза Куинсберри заключается в том, что он спутал экстравагантность гения с извращенностью.
Холмс сцепил кончики пальцев под подбородком и произнес так тихо, что я едва расслышал ответ. Но его формулировки были хлесткими, как удар кнута.
— Прошу вас, мистер Уайльд, не повторяйте этого в зале заседания. Согласно закону, лорда Куинсберри можно осудить за клевету, и только. Экстравагантный вид — это вопрос вкуса, а извращенные действия — предмет судебного разбирательства. На вас как на истца ложится бремя доказательства обвинений. Если оно слишком тяжело для вас…
Наш посетитель наконец-то пришел в себя и прервал детектива на полуслове:
— Он втоптал в грязь мое честное имя, мистер Холмс! В этом нет сомнения. Разве что-то еще имеет значение, когда он своими сальными намеками погубил мою репутацию?
— Уверяю вас, мистер Уайльд, что в нашем случае это важно.
— Хорошо, — насупившись, произнес драматург. — Давайте предположим, что разница между аффектацией и порочностью достойна обсуждения. Хотя эта проблема существует только в голове стороннего наблюдателя.
— Вам следует помнить, сэр, — жестко возразил Холмс, — что, согласно поправке к уголовному праву, принятой в тысяча восемьсот восемьдесят пятом году, разница между ними равняется толщине тюремной стены.
Я никогда в жизни не чувствовал себя настолько неловко,
— Мистер Холмс, я выслушивал ваши поучения в течение получаса, но должен признаться, что они не прибавили мне ума.
— Вынужден согласиться, — проворчал в ответ Холмс. — Главное, чтобы они прибавили вам пищи для размышлений.
— И это все, что вы можете для меня сделать?
Мистер Уайльд напоминал теперь капризного ребенка.
— Не совсем, — процедил детектив. — Вы утверждаете, что вас обвиняют напрасно. Тогда я дам вам еще один бесплатный совет: возьмите эту вздорную визитку лорда Куинсберри и порвите ее на мелкие кусочки. Если ваша совесть чиста, продолжайте вести себя как добропорядочный человек, которому нечего бояться. Подавая в суд на маркиза, вы только привлечете внимание к его нападкам. Независимо от того, справедливы они или нет, великосветские мудрецы решат, что дыма без огня не бывает.
— Это невозможно! Я не остановлюсь ни перед чем, чтобы выразить свой протест!
— По-моему, леди… — произнес Холмс, и в голове у меня тут же мелькнула знаменитая строчка из «Гамлета»: «По-моему, леди слишком много обещает».
На щеках мистера Уайльда вспыхнул румянец, а через мгновение он покраснел, как свекла.
— Не смею больше отнимать у вас время, — пробормотал он, запинаясь то ли от гнева, то ли от смущения.
— Разорвите эту визитку, — повторил сыщик, вставая.
— Я сам решу, как мне следует поступить, мистер Холмс!
— Сомневаюсь, что вы решите правильно, — мрачно отозвался мой друг. — Очень сильно сомневаюсь.
На этом они и расстались, чувствуя глубокую неприязнь друг к другу. Я никогда особо не симпатизировал Оскару Уайльду, но был потрясен тем, как жестко сыщик с ним разговаривал.
— Как вы могли, Холмс? — негодующе воскликнул я, едва только входная дверь захлопнулась за посетителем. — Вы же попросту отказались помочь этому бедняге!
Мой друг стоял у окна, наблюдая за тем, как поджидавший гостя кеб, грохоча колесами, отъезжает от нашего дома.
— Я пытался спасти его от катастрофы, больше я ничего не мог для него сделать.
— Катастрофа случится, когда слухи об этой визитке разлетятся по всему Лондону, а Уайльд ничего не предпримет в ответ!
Холмс покачал головой:
— Вовсе нет. Сплетни причинят ему лишь легкие неприятности. Он погибнет, если обратится в суд.
— Почему?
— Доказательства уничтожат его.
— Откуда вы знаете? Ни вы, ни я не ознакомлены с доказательствами ни с той ни с другой стороны.
— Мы оба их только что видели. Но понял один я.
Я потрясенно взглянул на Холмса: