Забытые письма
Шрифт:
– Как говорит тетя Рут, Вест-Шарлэнд законсервировался в собственном соку. И совсем не меняется: аккуратные домики, нарядные улочки, все вовсю трудятся, как всегда, – ответила Сельма, озираясь вокруг.
– Ты в самом деле так думаешь? Да уж, давненько ты не была дома. Не может все остаться прежним после четырех лет войны. Половина мужчин не вернулись домой. Кузница закрыта, а какой-то господин из Совертуэйта собирается устроить в ней автомобильную мастерскую. Там вокруг теперь все завалено колесами, и постоянно что-то грохочет… А в полу он вырыл яму. Не понимаю я, что происходит
– Мама, надо идти в ногу со временем, иначе останешься в одиночестве. Ну, что еще новенького?
– В деревне собираются поставить памятник погибшим солдатам, да только вот никак не могут договориться. У подножия хотят выгравировать все имена.
– Разве тебе не будет приятно увидеть имена Ньюта и Фрэнка?
– К чему мне это? Лучше бы они были рядом со мной сейчас, живые. Лучше бы мне стирать им рубашки, а не ходить каждый день мимо глупого памятника с их именами, – вспылила Эсси. Нечего и сомневаться, никто не напишет имени Фрэнка на плите после того, что случилось, но Сельма по-прежнему ничего не знает и никогда не узнает, во всяком случае не от нее.
– Война закончилась. Надо жить дальше. Думаю, пора сообщить тебе мою главную новость. Я уезжаю в Америку, – объявила Сельма спокойно, словно речь шла об автобусной остановке на другой стороне дороги.
Эсси подумала, что ослышалась.
– Кто уезжает в Америку?
– Когда профессор Гринвуд заболел, он написал письмо своему брату, который живет на Западном побережье, в Лос-Анджелесе. Правда, чудесное название? Лайза говорит, оно означает «город ангелов».
– Ну, ну, дальше, – подтолкнула ее Эсси, чувствуя наплывающую тошноту.
– Потом к нам в Брэдфорде приходил поверенный, он сказал, отец Лайзы оставил ей денег, а в завещании написал, чтобы она и ее компаньонка – то есть я – отправились на корабле в Нью-Йорк, а оттуда на поезде к ее дяде, Корнелиусу Грюнвальду.
– И когда все это должно случиться?
– Как только управимся со всеми делами. Нет, ты можешь представить, я поеду на пароходе в Новый Свет!
– И сколько же ты там пробудешь и кто привезет тебя обратно? Ты же не можешь путешествовать одна.
– Это мы еще не планировали. Может быть, я там найду работу. Представляешь, кинокартины ведь снимают как раз там, в том городе ангелов! Подумать только, прямо на улице вдруг встречу Мэри Пикфорд или Джона Бэрримора!
– И кто же это такие, тебе-то что до них? – фыркнула Эсси.
– Мама, ну как же ты отстала от жизни… Это же знаменитые кинозвезды!
– Никогда о таких не слышала.
– Ты должна сходить в кинотеатр в Совертуэйте.
– Это еще зачем?
– А зачем вообще развлекаться? Война закончилась. Все в прошлом, надо принять это, смириться – и жить дальше.
– Да как же ты можешь оставить все в прошлом?! Мы же потеряли всех наших мужчин, неужели ты забыла?! Твоего отца едва похоронили, да тело еще не остыло, а ты ведешь себя так, будто ничего не произошло! Я из сил выбиваюсь, чтобы платить ренту! Я-то надеялась, ты вернешься домой…
– Не волнуйся, – перебила ее Сельма, – я буду высылать тебе деньги. Я буду зарабатывать. Там будет так здорово! Мы уже читали, что сможем посмотреть в Нью-Йорке. Просто не могу поверить, что все это происходит со мной. Неужели ты в самом деле хочешь, чтобы я упустила такую возможность?
Эсси сидела, совершенно потрясенная чудовищным преображением дочери. Она-то надеялась, что Сельма вернется домой, снова втянется в деревенскую жизнь и забудет эти восемнадцать месяцев, проведенных вдали от дома. А вместо этого перед ней появилась эта легкомысленная девица, разодетая, словно кукла, и в ее головке ни одной мысли – только собственные эгоистичные планы отправиться на пару с дочкой какого-то немца на другой конец земли и глазеть там на кинозвезд. Да что ж это такое?!
– Пей-ка чай и успокойся. Ты уверена, что поступаешь правильно? Вот так броситься по первому зову какой-то молоденькой вертихвостки, которую ты едва знаешь? А ну как устанет она от твоего общества? И как же ты доберешься домой?
– Мама, ты сама отослала меня в Брэдфорд, сама убеждала, что я должна не упускать свои возможности. Вот я ими воспользовалась. Мир не ограничен нашей деревней, за ее пределами начинается совершенно новая жизнь. Послушай, я всегда буду страшно благодарна тебе и папе за то, что отправили меня тогда из дому, – мягко прибавила она, – но я не могу снова вернуться сюда. Я просто с ума тут сойду теперь. Ты справишься без меня, правда?
В эту минуту Эсси едва сдержалась – едва не рассказала ей все о том, как ей одиноко, едва не посвятила ее в историю Фрэнка, едва не проговорилась, что она пережила после того, как его расстреляли. Но стоило ей взглянуть в ясные, горящие глаза дочки, полные надежды и волнения, и она поняла, что не может испортить ей ее большое приключение.
– Трава не всегда зеленее за чужим забором, доченька. Подумай об этом. Я-то управлюсь сама. Тот господин, выкупивший кузницу, платит мне небольшую ренту, так что я продержусь. А ты отправляйся в свои путешествия, только не забывай присылать мне открыточки. Буду знать, что с тобой все хорошо, этого мне и довольно, – слукавила она, стараясь, чтобы Сельма не заметила слезы в ее глазах. – Наверное, тебе уйму дел надо переделать перед отъездом?
– О, еще как! Разные бумаги, паспорт. Мне надо забрать свидетельство о рождении, и нужно рекомендательное письмо с фотографией. Я подумала, доктор Макензи или мистер Бест могли бы подписать его. Нужно что-то серьезное. – Помолчав, она добавила: – Тетя Рут мне рассказала о Гае Кантрелле. Почему ты мне ничего не сообщила?
– Я подумала, лучше тебе не знать. А потом твой отец заболел, я и позабыла…
– А брат его вернулся домой? – перебила ее Сельма.
– О нем уже несколько лет ничего не слышно. Говорят, у них в Ватерлоо-хаусе произошла большая размолвка. А вот леди Хестер уже не такая высокомерная, как прежде.
– Это она разлучила нас с Гаем, мешала нам как только могла, – горько отозвалась Сельма. – Поделом ей!
– Может, оно и к лучшему вышло. Только вот, скажу я тебе, именно она, леди Хестер, подбрасывала Эйсе работу, когда других заказов не было. Я благодарна ей за это, и ты тоже должна испытывать благодарность. Она теперь живет одна, как и я.