Забытые письма
Шрифт:
– Прежде мне надо помыться, – ответил он и покраснел, заметив, как мальчик тайком косится на его лохмотья. Ему было стыдно своей грязной рубахи, небритого подбородка и расчесов под мышками от укусов вшей.
Симеон кивнул на принесенные им мыло с водой и отправился в дальний конец сарая проверить скотину. Гай тем временем мылся – впервые за несколько недель.
– У нас есть яйца. Ты голоден?
Гай кивнул. После мытья он почувствовал себя значительно свежее, хотя черный след, оставшийся на полотенце, по-прежнему заставлял его испытывать неловкость. Как
В ноздри ударил аромат готовящегося завтрака, он внезапно ощутил волчий голод. И словно вернулся в прежнюю деревенскую жизнь – когда они ездили навестить ферму Пинкертонов. Да, не всегда я был попрошайкой, клянчащим еду у заднего крыльца, подумал он.
Дверь открыла женщина в длинном сером платье и белом переднике, волосы убраны в тугой пучок на затылке, сверху – чепчик с завязками под подбородком.
– Мистер Вест, будьте добры войти, садитесь и поешьте с нами, – пригласила она.
Симеон уже сидел за столом в ряду маленьких детишек, которые с любопытством таращились на Гая. Кухня была очень аккуратной: на полках порядок, чисто и просторно, на стенах крючочки. Деревянные стулья, примитивная плита. Да, в самом деле, это простые люди.
Перед ним поставили тарелку с ветчиной и яйцами, Симеон сел рядом с ним, а родители – по другую сторону стола. Все замолчали, склонили головы в благодарственной молитве, а затем дружно и с аппетитом налетели на ветчину и яйца. Пили свежее молоко, закусывали хлебом. Много недель не доводилось Гаю так хорошо поесть.
– Ты спрашивал об Ицхаке Йодере. Что за дело у тебя к нему? – спросил его старший, Ганс Клеммер.
– У меня письмо от его сына. Я обещал доставить его, но адрес оказался записан неправильно. Вы знаете их? Я очень давно их разыскиваю, – ответил Гай.
– Может, и знаю. Среди нас много Йодеров.
– Повторите, повторите, пожалуйста… – От волнения Гай закашлялся, грудь теснило – неужели правда, неужели его путешествие не напрасно!
– Вы издалека добираетесь? – спросила жена Ганса.
– Из Бостона.
– Далеко. Вы нигде не работаете? – снова спросила она.
– Я был солдатом, потом моряком, а теперь и сам не знаю, кто я. – Что тут скажешь, они же видели, как он одет и как трясутся его руки.
– С его сыном все в порядке?
Гай не ответил. Не его дело сообщать посторонним столь нерадостные известия, и все же он решился спросить еще.
– Вы знали его? Знали Захариаса?
– Да, мы хорошо знали человека с таким именем, но он много лет назад покинул нашу общину. Он больше не с нами.
– Ясно, – вздохнул Гай. – Жаль. Я надеялся…
– Ганс, не терзай ты бедного мальчика тем, чего он все равно не поймет. Мистер Вест, если сын не подчиняется канонам нашей Церкви, он перестает быть членом нашей общины. А его семья должна выбрать: отрекается она от такого сына или же вместе с ним уходит от нас. Так велит нам наше Наставление. Любовью мы воспитываем друг друга. Как видите, мы иные, чем этот мир, и потому избрали для себя обособленное существование. Мы одеваемся просто и живем просто. Библия учит нас, что это правильно, и мы должны следовать ей.
Ощутив головокружение, Гай почувствовал, как запылали вдруг его щеки.
– Простите, мне дурно. Лучше я пойду… Не хочу отплатить вам за ваше добро, принеся болезнь к вашему очагу. – Комната поплыла у него перед глазами.
– Мистер Вест, вам надо лечь. В вашей миссии нет никакой спешки. Идемте, мы дадим вам покой, вы должны отдохнуть – не как животное в сарае, а как человек, которому необходимы чистая одежда и врачебный уход. Думаю, вы проделали долгий путь, прежде чем жизнь довела вас до такого состояния. Божественное Провидение привело вас к нашему порогу, мы должны следовать тому, что указано свыше.
Гай провалялся в кровати несколько дней, вздрагивал, беспокойно ворочался, звал Энгуса, обливался потом; стоило ему приподняться, как деревянные балки на потолке начинали кружиться и вертеться перед глазами. Кто-то протирал ему губкой лицо, руки, ноги, заставлял его пить маленькими глоточками теплый свежезаваренный чай – и все это без единого слова и неизменно деликатно, возвращая ему достоинство, о котором он успел позабыть.
Старая его одежда висела на крючке, но мало-помалу ее сменили чистая простая рубаха, штаны и халат. И наконец в один прекрасный день он вдруг сел и понял, что страшно голоден, в голове прояснилось, а грудь больше не сжимают стальные канаты.
В комнату вошли дети и принялись разглядывать его: близнецы Мелинда и Мэри, Симеон и маленький Менно. За ними показался высокий человек с острой бородкой, в шляпе и черном сюртуке.
– Пастор Фризен пришел навестить нас. Мы рассказали ему о твоем путешествии. У него для тебя хорошие новости.
– Вы отыскали моих Йодеров? – быстро спросил Гай.
– Да, они живут на ферме в нескольких милях в стороне от дороги. Я просто прежде хотел проверить, что сын Ицхака именно твой Захариас. Его дочь Роза Шэрон и его жена Мириам Циммерман подтвердили это. Ты мог бы бродить здесь годами и никогда не нашел бы их.
Откинувшись назад, Гай облегченно вздохнул: все-таки он выполнил взятое на себя обязательство.
– У меня письмо для них… Вы не могли бы его передать? – и он показал на конверт.
– Нет, Господь заставил тебя проделать такой долгий путь. Ты сам должен передать письмо ему в руки. Конечно же, ему захочется тебя расспросить.
– Вы сказали ему, что я шел к ним? – «Мое печальное известие уже долетело до него?» – пронеслось в голове.
– Нет, только передал, чтобы ждал гостя издалека. Новости по нашей общине разносятся быстро. Не так часто к нам заглядывают англичане из Англии, – отвечал пастор, подмигнув. – У Господа на тебя свои планы. Так что набирайся сил, не спеши. А Ицхак с добрым сердцем будет ждать, когда ты придешь.