Забытый роман

Кендрик Шэрон

— Когда я ушел сегодня утром, был страшно зол. — Последовала пауза. Казимиро подыскивал нужные слова. — В основном потому, что ты заставила меня задуматься о себе и о том, как я живу. Заставила меня попытаться понять, что чувствую. И я понял, что если не буду действовать быстро, то потеряю тебя навсегда.

— Казимиро…

— Молчи. — Он смотрел на ее чуть дрожащие губы. — Ты была права: моя жизнь сводится к выполнению обязанностей монарха, а это плохо для меня, для тебя, для Бена, даже для Заффиринтоса. Необходимо найти новый способ управлять так, чтобы, оставаясь хорошим, сильным королем, я мог бы стать еще и прекрасным мужем и отцом. И я понял, что не

могу допустить, чтобы мой сын унаследовал корону, от которой я сам готов был отказаться.

Мелисса смотрела на мужа, не решаясь поверить надежде, которая вдруг вспыхнула в ней.

— Но… как ты хочешь все это изменить?

— Я собираюсь поговорить с братом. На нашей свадьбе он обмолвился, что ему потребовалось уехать, чтобы понять, как дорога ему родина. Я пока не продумал своих действий, но я все изменю. Ты мне веришь?

— Да, Казимиро, — тихо сказала она. — Я верю.

Слабая улыбка тронула его губы — Мелисса все еще была с ним.

— Когда мне сказали, что ты пропала, мир словно рухнул — оправдались мои самые страшные опасения, — продолжал он. — Я представил жизнь без тебя. Без твоей доброй улыбки, нежных рук. Без нежных пальцев, которые бы гладили мое лицо ночью в постели. И я понял, что не могу этого допустить. Не перенесу, если это случится. Я бросился тебя искать. Все как в тот раз, когда инстинкт привел меня к твоей двери в ночь после бала. Ты пробудила меня, Мелисса.

— И что же это за инстинкт? — мягко спросила она, понимая, что Казимиро уже готов сделать главное признание.

Его взгляд был тверд, но руки дрожали. Всего одно слово, но самое могущественное — во всех языках мира.

— Любовь.

Последовала короткая пауза.

— Любовь? — переспросила Мелисса, как если бы Казимиро оговорился и она давала ему возможность исправить ошибку.

В ее душе боролись надежда и неуверенность в его словах.

— Да, любовь, — тихо повторил он и коснулся ее, но только для того, чтобы приподнять руку с обручальным кольцом. — Знаешь… когда я убедился, что мне придется жениться на тебе из-за ребенка, часть меня ликовала, потому что ты должна была стать моей. Полностью моей. Я смогу видеть и ласкать тебя когда захочу.

— Но ты этого не показал.

— Конечно не показал. — Казимиро пожал плечами. — Потому что я пришел в ужас от того, каким почувствовал себя тогда.

— Каким же?

Он помолчал секунду, затем сказал:

— Беззащитным.

— Ты — беззащитный?! — Мелисса удивленно округлила глаза.

— Да. — Он грустно посмотрел на нее. — Видишь ли, я вдруг понял, что ничем не отличаюсь от других людей, когда речь заходит о делах сердечных. И я не застрахован от боли и желаний.

Она протянула руку и погладила его по щеке. Он поймал ее ладонь и поцеловал.

— О, Казимиро, — прошептала она.

— Я люблю тебя, Мелисса, — произнес он тихо. — Я люблю тебя за то, что ты — это ты. Ты имеешь силу противостоять мне и принять меня. Я люблю тебя за то, что ты родила сына и так нежно растишь его, несмотря на беды, которыми судьба осыпала тебя. Я люблю вас обоих и буду любить всю жизнь, если только позволишь мне загладить вину.

Эмоции переполняли ее. Она ни минуты не сомневалась в правдивости слов Казимиро — искренность светилась в каждой черточке его лица. Теперь перед ней был не король, а человек, который посмотрел в глаза своим страхам, признал их и поборол. Человек, воспитанный суровым отцом, потерявший мать, измученный несвободой, но выдержавший все это. Так кто же мог осуждать его за суровую маску, которой он пытался защититься? Она почувствовала себя виноватой. Стараясь помочь мужу, пытаясь заглянуть к нему в сердце, узнать, что таится за непробиваемой броней его боли, она, не желая того, навредила ему, ранила. Возможно, Казимиро надо было просто дать больше времени — привыкнуть к ней, к Бену, смириться с потерей мечты, — и все обернулось бы совсем по-другому. Но ей не хватило терпения. И сейчас его слова делали ее невероятно счастливой, но и в какой-то мере стыдили ее за несдержанность и торопливость.

Мелисса была так тронута, что не смогла сразу ответить.

— Я тоже люблю тебя, — наконец произнесла она. На глазах выступили слезы, и она ничего не могла с ними поделать. — Я всегда любила тебя и всегда буду любить.

Казимиро, потрясенный тем, что едва не потерял счастье по глупости, протянул руку и нерешительно коснулся лица Мелиссы, словно не веря, что она все-таки приняла его.

— Ты сможешь когда-нибудь простить меня? — прошептал он.

Она кивнула, приподнялась, дотронулась губами до его губ и, глотая слезы радости, посмотрела в его такое дорогое лицо.

— Это все в прошлом. Забыто. Теперь важно будущее. И, конечно, настоящее.

— Ты — мое настоящее. Настоящее, настолько прекрасное, что я хочу начать радоваться ему сию же минуту, — сказал Казимиро, отводя пряди темных волос с ее лица. — Но там стоит много народу с биноклями, так что мне придется сделать только это.

— Что?

— Это.

Он взял ее за руку, вывел из-под скального навеса на яркий солнечный свет и, взяв на руки, стал целовать свою королеву.

Эпилог

Потратив несколько вечеров на беседы, Казимиро уговорил брата и его семью вернуться на остров и принять участие в делах государства. Хотя, как заметила Мелисса, особо сильных аргументов и не понадобилось. Ксавьеро всегда любил свою страну и тосковал по ней. И принцесса Кэтрин полюбила его родную землю. Оба хотели, чтобы Казимо рос именно там. Они устали от Лондона, им хотелось свежего воздуха, чистого света и покоя средиземноморского рая.

Младшая королевская чета поселилась на вилле в восточной части острова, той самой, где Мелисса и Казимиро провели свой медовый месяц. Казимо и Бен стали проводить много времени вместе — Мелисса считала, что это полезно им обоим. А когда мальчики подросли, их отдали в обычную школу вместо того, чтобы нанимать частных преподавателей. Король решил, что новое поколение принцев крови будет воспитываться по-другому.

Мелисса настояла на том, чтобы Казимиро посоветовался относительно своей амнезии с врачами, тем более что он уже рассказал о ней брату. И, к удивлению ее дорогого мужа, врачей ничуть не удивило его откровение. Ему сказали, что он абсолютно здоров и временная потеря памяти — обычное последствие травмы головы.

— Вот видишь, — поддразнила Мелисса мужа, когда они возвращались домой после того, как приняли участие в открытии детского реабилитационного центра. — Гораздо легче, когда ты откровенен.

Казимиро улыбнулся. В больнице он посетил отделение интенсивной терапии, где едва не расстался с жизнью. После тех событий он впервые оказался здесь, и вид белых кроватей и хитроумной техники странным образом придал ему сил.

Он осознал, что в жизни главное — его семья: прекрасная жена и сын. Они одарили его своей любовью и дали новую жизнь.

«И все благодаря этой женщине», — подумал Казимиро, обнимая Мелиссу.

— Да, красавица моя, — прошептал он. — Ты была права. Впрочем, я думаю, ты всегда права.