Забытый язык
Шрифт:
Иногда человеку снятся чрезвычайно сложные интеллектуальные построения. Описанное ниже сновидение является примером такого мыслительного процесса, хотя и содержит одновременно очень личный элемент. Вот какой сон приснился одной умной женщине.
«Я увидела кошку и множество мышей и подумала: спрошу завтра утром мужа – разве сотня мышей не сильнее одной кошки? Почему они не могут ее победить? Я знаю, он ответит мне, что это не отличается от исторической проблемы: как диктатор может править миллионами и не быть свергнутым ими. Впрочем, я знала, что это вопрос-ловушка и его ответ неверен».
На следующее утро женщина рассказала мужу первую часть своего сна и спросила его: «Что это значит – мне приснилось, что сотня мышей не может победить одну кошку?» Муж тут же дал тот ответ, который она предвидела во сне. Через два дня женщина прочитала
Рассказывая стихотворение мужу, женщина не осознавала связи между стихотворением и сновидением; муж эту связь увидел и сказал: «Ну так стихотворение дает ответ на твой сон. Ты идентифицировала себя не с мышами, как я подумал, а с кошкой, и во сне ты гордилась тем, что даже сотня мышей не может тебя победить. В то же время ты испытывала унижение, потому что слабые мыши, над которыми ты чувствуешь свое превосходство, над тобой смеются, раз могут тебя отчетливо видеть». (Женщина любит кошек и чувствует свое родство с ними.)
IV
Фрейд и Юнг
Мои определения сновидений и всех разновидностей психической деятельности во время сна, хотя и основаны на фрейдовской теории сновидений, во многом резко расходятся с нею. Я полагаю, что сновидения могут быть выражением как низших и самых иррациональных, так и высочайших и самых ценных функций нашего разума. Фрейд считал, что сны всегда неизбежно являются выражением иррациональной части личности. Я постараюсь ниже показать, что все три теории – сновидений как исключительно иррационального явления, сновидений как исключительно рационального явления, сновидений как то одного, то другого – могут быть обнаружены в истории интерпретации сновидений с древнейших времен. Исходя из того, что фрейдовское толкование сновидений есть изначальный, самый известный и самый значительный вклад в современную науку интерпретации сновидений, я начну с описания и обсуждения подхода Фрейда, прежде чем перейду к рассмотрению истории этих трех теорий до Фрейда.
Фрейдовское толкование снов основано на том же принципе, что и вся его психологическая теория: концепции, согласно которой мы обладаем устремлениями, чувствами и желаниями, которые мотивируют наши действия, но нами не осознаются. Он называл такие устремления «бессознательными» и считал, что мы не только не осознаем их, но от их осознания нас защищает могущественный «цензор». По многим причинам, самой важной из которых служит страх потерять одобрение наших родителей и друзей, мы подавляем такие устремления; осознание их заставило бы нас чувствовать вину или боязнь наказания. Однако вытеснение бессознательных побуждений из сознания не означает, что они перестают существовать. На самом деле они остаются настолько сильными, что находят выражение в самых разных формах, но так, что мы не осознаем их появления, так сказать, через черный вход. Наше сознание полагает, что избавилось от таких нежелательных чувств и желаний, оно ужасается тому, что они могли бы продолжать существовать в нас; поэтому, когда они все же возвращаются и проявляют свое присутствие, они оказываются искаженными и завуалированными до такой степени, что сознанию не удается узнать их истинную сущность.
Так Фрейд объяснял невротические симптомы. Он полагал, что мощные побуждения, удерживаемые от того, чтобы пробиться в сознание, «цензором», находят выражение в симптомах, но в замаскированной форме, так что мы осознаем только страдания, вызванные симптомом, а не иррациональные влечения, не нашедшие удовлетворения. Таким образом, Фрейд впервые установил, что невротические симптомы вызываются внутренними силами и могут быть поняты, если иметь к ним ключ.
Один пример может проиллюстрировать это положение. Женщина жалуется на навязчивое желание вымыть руки после того, как она чего-то коснулась. Естественно, это стало очень обременительным симптомом, поскольку мешает всем ее действиям и делает совершенно несчастной. Она не знает, почему должна так поступать. Единственное, что она может сказать, – это что чувствует невыносимое беспокойство, если пытается этого не делать. Сам факт того, что она вынуждена подчиняться овладевшему ею импульсу, не понимая причины этого, еще усугубляет ее страдание. При анализе ее фантазий и свободных ассоциаций обнаруживается, что пациентка борется с сильным чувством враждебности. Появление ее симптомов совпало с началом романа ее мужа с другой женщиной; супруг порвал с ней неожиданно и жестоко. Она всегда была зависима от мужа, никогда не осмеливалась критиковать его или противоречить ему. Даже когда муж объявил о своем намерении оставить ее, она не сказала ни слова, не позволила себе ни упреков, ни обвинений, ни гнева. Но именно в то время стал проявляться ее симптом. Дальнейший анализ показал, что у пациентки был жестокий властный отец, которого она боялась и в адрес которого никогда не осмеливалась проявить недовольство или в чем-то его упрекнуть. Анализ также показал, что кротость и послушание пациентки совсем не говорили об отсутствии злости. Напротив, за внешним безропотным поведением раздражение накапливалось; оно находило выражение только в фантазиях: например, она видела отца умирающим, убитым, изувеченным. Жажда мести и ненависть становились все сильнее, однако страх и укоры совести заставляли женщину почти полностью подавлять такие желания. Поведение мужа в отношении нее оживило ее подавленную ярость и добавило в огонь топлива. Однако и теперь она не могла позволить себе выразить гнев или даже почувствовать его. Осознавай она свою враждебность, ей захотелось бы убить мужа или хотя бы причинить ему боль, и невротические симптомы могли бы и не развиться. На деле же враждебность накапливалась, а женщина этого не осознавала.
Симптомы пациентки были реакцией на враждебность. Подсознательно прикосновения к предметам стали актами разрушения, и женщине приходилось мыть руки, чтобы очиститься от разрушительного действия, которое она совершила. Казалось, на ее руках кровь, и она должна смывать ее снова и снова. Навязчивое мытье рук было реакцией на враждебный импульс, попыткой исправить преступление, которое она будто бы совершила, и все же женщина осознавала только потребность мыть руки, не понимая причин этого. Симптом, казавшийся бессмысленным действием, мог, таким образом, быть понят как значимое проявление поведения, как только удалось проникнуть в бессознательную часть личности, где и крылась причина кажущихся бессмысленными действий: симптом был компромиссом, позволяющим женщине изжить, хотя и бессознательно, свою ярость и все же очиститься благодаря церемонии мытья рук.
Открытие понимания бессознательных процессов привело Фрейда к открытию, проливавшему свет на нормальное поведение. Оно позволило объяснить такие ошибки, как оговорки, которые озадачивали многих исследователей, не находивших им объяснения. Мы все знакомы с феноменом, когда неожиданно не можем вспомнить хорошо знакомое нам имя. Хотя верно, что такая забывчивость может иметь множество причин, Фрейд открыл, что часто объяснение может быть обнаружено в том факте, что что-то внутри нас не позволяет думать об этом имени, потому что оно связано со страхом, гневом или какой-то другой подобной эмоцией. Наше желание отстраниться от болезненного аспекта приводит к забыванию связанного с ним имени. Как сказал однажды Ницше: «Моя память говорит, что я это сделал; моя гордость говорит, что сделать этого я не мог. Память уступает».
Мотивы подобных оговорок – не обязательно страх или чувство вины. Если при встрече с кем-то вместо «здравствуйте» вы говорите «до свидания», это бывает выражением истинных чувств: вам хочется сразу же расстаться с человеком, которого вы только что встретили, или чтобы встречи вообще не произошло. Правила вежливости делают невозможным выражение этого чувства, и все же неприязнь прорывается, так сказать, из-за спины. Она вкладывает вам в рот те самые слова, которые выражают действительные чувства, хотя сознательно вы хотите выразить удовольствие от встречи.
Сновидения – другой вид поведения, который Фрейд понимает как выражение бессознательных влечений. Он полагает, что в качестве невротического симптома или ошибки сон выражает бессознательные побуждения, которые мы не позволяем себе осознать и таким образом удерживаем вне сознания, когда полностью контролируем свои мысли. Эти вытесненные идеи и чувства оживают и находят выражение, когда мы спим, и мы называем их снами.
Из общей концепции сновидений следует ряд более специфических заключений.