Зацепить 13-го
Шрифт:
От моих слов маму передернуло, но я была рада, что их произнесла.
Их нужно было произнести.
Я хотела, чтобы она начала слушать.
— Отец сказал, что ты явилась с большим опозданием, — продолжала мама. — И его очень расстроила твоя фотография в газете.
— Эта фотография была сделана на школьной спортплощадке!
— С парнем?
— Боже! — не выдержала я. — Хоть ты не начинай.
— Не буду. — Она покачала головой. — Я тебя не упрекаю. Я понимаю такие вещи, но твоего отца это очень расстроило. Ты знаешь,
— Значит, это я виновата, что он избил моего брата и пытался меня задушить? — спросила я, едва сдерживая гневные слезы, готовые хлынуть наружу. — В чем именно моя вина? Поздно вернулась? Позволила себя сфотографировать? Перевелась в Томмен? Мама, в чем я провинилась? Или я вообще все делаю не так? Может, это я виновата во всем, что не так в этом доме?
— Шаннон, конечно, это не твоя вина, — быстро дала задний ход мама. — Ты не виновата, и отец тебя очень любит. Но ты же знаешь, он боится, что ты кончишь как я. А с Джоуи у него очень непростые отношения, — сказала она, пытаясь этим враньем снять с себя ответственность. — Джоуи не стоит провоцировать его…
Я тряхнула головой, заставив ее замолчать.
— Хватит его защищать, — прошипела я, стараясь говорить тихо, чтобы не разбудить человека, который счастливо ломал мою жизнь с тринадцатого марта тысяча девятьсот восемьдесят девятого года — с того самого дня, когда я появилась на свет в этой гребаной токсичной семье. — Хватит, мама! Никакие твои слова не помогают. Все просто происходит снова и снова. Так что перестань его оправдывать и объяснять его закидоны. Мы устали это слушать.
— Шаннон, я делаю все, что в моих силах, — прошептала она.
— Для кого, мам?
Она сердито сверкнула на меня глазами:
— Для своей семьи.
— Для него.
Мама дернулась, как от пощечины, но я не взяла своих слов назад.
Я сказала правду.
— Ты не имеешь права так со мной говорить, — резко бросила мне она. — Ты не представляешь, как тяжело каждый вечер возвращаться домой, где идет третья мировая война.
Я не ответила.
Мне было нечего сказать.
Если она всерьез верила, что я не знаю, каково жить в зоне боевых действий, тогда получается, она была не только безответственной матерью, но и страдала от бредовых фантазий.
— Шаннон, я устала от этого, — сказала она. — У меня сил нет так жить. И я устала от того, что собственные дети меня судят.
— Тогда добро пожаловать в клуб, — насмешливо сказала я. — Мы все устали так жить.
— Не дерзи мне, — предупредила она. — Я не потерплю к себе такого отношения. Учти, я расскажу…
— Отцу, да? — докончила я, почти срываясь на крик. — Мама, это все, что ты хотела мне сказать? Пожалуешься ему на меня?
— Шаннон, ты обязана проявлять ко мне хоть каплю уважения, — рявкнула она. — Я работаю не разгибая спины, чтобы ты могла учиться, и мне не нравится, когда ты говоришь со мной так, будто я кусок дерьма у
— А мне не нравится, когда меня называют шлюхой всякий раз, когда я возвращаюсь домой, — выдала я, не в силах сдержать эмоции.
Я понимала, что расстроила мать. Внутри бурлило чувство вины, смешиваясь с обычными презрением, страхом и злостью.
— Потому что он так меня назвал, — хрипло добавила я. — По мнению моего отца, я всего-навсего грязная шлюха.
— Он за тебя волновался, — ответила она. — Он не знал, как ты доехала домой.
— Волновался за меня и потому назвал шлюхой? — Я возмущенно тряхнула головой. — В этом, несомненно, есть смысл.
— Потому что ты была на том снимке…
— А ты сама его видела?
— Нет.
— Если бы видела, то поняла бы, что там нет ничего непристойного! — Смахнув предательскую слезинку, я шмыгнула носом и сказала: — Мама, я никогда не была с парнем, и ты это знаешь. Однако он продолжает обзывать меня шлюхой, а ты не вмешиваешься.
— Неправда, — стала защищаться она. — Я говорила с отцом об этом, и он обещал больше не называть тебя так.
— Забудь. — Оттолкнув стул, я порывисто встала и пошла к двери, не желая выслушивать очередное оправдание отцовских действий. — Давай забудем.
За столько лет я вдоволь наслушалась ее объяснений.
— Мне пора. Не хочу снова опоздать на автобус и заработать еще охапку проблем.
— Подожди. — Мать встала и пошла за мной. — Я еще не все сказала.
— А я всё, — выпалила я, сбросив с плеча ее руку.
Прикосновение было нежным и от этого ощущалось гораздо больнее, чем любая ее пощечина.
Игнорируя материнские возражения, я вышла из кухни.
— И все-таки как ты вчера добиралась домой?
Ее вопрос настиг меня возле двери.
— Что? — переспросила я, поворачиваясь к матери лицом.
— Отец считает, что вчера тебя подвозила Ифа. — В глазах матери сквозила тревога. — Но это неправда. Я знаю, она по вторникам работает допоздна. Вот я и спрашиваю: как ты доехала?
— Какое это имеет значение?
— Такое, что от нас до Томмена пятнадцать миль. Шаннон Линч, я хочу знать, как ты одолела это расстояние, — допытывалась она. — У тебя опять начались проблемы? Ты намеренно опоздала на автобус, чтобы не попасться на глаза своим обидчикам? Над тобой снова издеваются?
— Мама, в этой школе никто надо мной не издевается, — задохнулась я.
— Шаннон, ты не в первый раз опаздываешь на автобус, — возразила она, пристально глядя на меня голубыми глазами. — Если тебя травят, обязательно расскажи. Я тебе помогу.
— Мама, я люблю Томмен. Я там счастлива!
Эти слова выскочили сами, удивив меня. Но я сказала правду.
Поразительно, но я поняла, что и правда люблю новую школу.
— Тогда как ты добралась до дома? — в третий раз спросила мама. — Говори!