Зачарованное сердце

Картленд Барбара

— Южное крыло? Но это абсурд! — воскликнула Синтия. — Ты ошибаешься.

— Нет ничего абсурдного, если знаешь Роберта Шелфорда! — возразила Сара злобно. — Он всегда одинаково вел себя с женщинами.

— Но это вряд ли женщина, конечно же нет! Ты ошибаешься, и все это — бред твоего воображения.

Сара неприятно улыбнулась:

— Я заметила выражение на лице Роберта и поняла, что что-то не так. Подождав минуты две, я последовала за ними. Я решила: если он повернется и увидит меня, я скажу, что просто хотела попрощаться с ним. От тебя я знала,

что южное крыло всегда на запоре. А Роберт неоднократно говорил, что эта часть дома еще не обставлена мебелью. Он закрыл за собой дверь, но я приоткрыла ее и заглянула внутрь. Ты ведь знаешь галерею, что ведет прямо к огромному витражному окну в самом ее конце?

— Да… — в замешательстве ответила Синтия.

Она это знала слишком хорошо!

— Ну так вот, эта галерея обставлена мебелью! Везде ковры и большие вазы с цветами. Роберт обманывал! Дверь в дальнем конце галереи была открыта, и я догадалась, что он вошел туда. Я слышала голоса, потом, пока я ждала, из комнаты вышла черная женщина. Она несла поднос, а через руку у нее был перекинут халат — халат из розового шелка с бежевыми кружевами! Я успела разглядеть это все до того, как она меня заметила. Потом я тихонько спустилась вниз. Теперь ты мне веришь?

— Нет! — резко ответила Синтия.

Сара пронзительно рассмеялась:

— Разумеется, ты не хочешь мне верить! И я знаю почему! Ты сама влюбилась в этого человека!

Глава 20

— О, мисс, вы просто красавица! — воскликнула служанка, последний раз касаясь платья невесты.

Микаэла в старинной кружевной вуали, прикрывающей ее черные волосы, пристально вглядывалась в свое отражение в зеркале: флердоранж, жемчужное ожерелье на белоснежной шейке, белое шелковое платье, облегающее все изгибы стройного, грациозного тела и ниспадающее на пол изящными фалдами, — все было идеально.

«Да, — подумала Синтия, — она была бы очень красивой, если бы не страдание в глазах и не опущенные уголки рта».

Микаэла долго смотрела на себя и затем поблагодарила служанку:

— Спасибо, Флоренс, это все.

— Мне передать мистеру Шелфорду, что вы готовы, мисс?

— Да, передайте ему, что я спущусь через несколько минут.

Служанка вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Микаэла повернулась к Синтии.

— Ну? — спросила она. — Как я выгляжу?

Синтия чувствовала, что Микаэла просто насмехается над ней, и ответила уставшим голосом, понимая, что слова здесь бесполезны:

— Ты же знаешь, что я хочу тебе сказать, Микаэла.

— Да, знаю, но слишком поздно! Слишком поздно! Артур ждет меня в церкви. Через несколько минут я поклянусь в любви и верности, уважении и повиновении ему… Вы остановите обручение, когда услышите эту ложь из моих уст, Синтия?

— Перестань, Микаэла! Не говори ничего подобного, вот и все! — вновь начала умолять Синтия.

— Слишком поздно, — повторила Микаэла. — Слишком поздно.

Девушка подняла руку, чтобы привести в порядок волосы, и Синтия заметила,

что рука дрожит. Вся ее любовь, вся нежность, которые она испытывала с тех самых пор, как познакомилась с Микаэлой, нахлынули на нее горячим желанием защитить и спасти ее, но что она могла сделать?

Микаэла ни за что не дрогнет в своей решимости, даже теперь, когда Артур ждет ее в маленькой деревенской церкви из серого камня. Через полчаса они станут мужем и женой.

Синтия понимала, что Микаэла в отчаянии и сейчас намеренно мучает себя, намеренно навлекает на себя этим безумным поступком страдание и несчастье. Любовь без взаимности или любовь отвергнутая может погубить того, кто любит, а Микаэла любила Хью. Синтия не сомневалась в этом, она все глубже и тверже понимала это и знала, что такое любить безнадежно, одиноко и отчаянно.

Последние несколько дней для Синтии оказались мучительными. Казалось, обвинение Сары в том, что она любит Роберта, сорвало вуаль с ее глаз. Теперь она не могла этого отрицать. Она чувствовала, что стрела попала прямо ей в сердце и невозможно выдернуть ее оттуда.

В первый момент, оставшись наедине с собой, Синтия засомневалась в своих чувствах, но затем начала искать правду и нашла ее. Да, она любила Роберта. Как давно, она не знала, но любовь внезапно всецело овладела ею. Теперь она окончательно поняла, что бежала от него, боясь не его, а себя. Она боялась быть опять оставленной и боялась испытать вновь тот восторг, который ей посчастливилось узнать на рассвете своей первой любви.

Час за часом лежа без сна, Синтия видела, как прошлое прокручивается у нее перед глазами, как будто в кино, и понимала, что юная импульсивная страсть к Питеру была всего лишь излиянием сердечной натуры, ищущей любви. Она слишком крепко держалась за эту любовь, даже когда ее бросили и забыли.

Теперь, спокойно и незаметно, в ее жизнь вошел Роберт. Она отчаянно пыталась ускользнуть от него, отчаянно боролась против силы, которую в нем чувствовала, силы, которая, она знала, могла подчинить и полностью завладеть ею и которой рано или поздно она должна была уступить.

Теперь она слишком хорошо поняла это и, поняв, задавала себе вновь и вновь один и тот же вопрос: «Неужели я очнулась слишком поздно?» Или это горькие слова Микаэлы нашли отголосок в ее собственном сердце, в ее собственной жизни?

Почему так изменился Роберт? Ее ужасало предположение Сары, что он содержит в Бетч-Вейле любовницу. Нет, она не станет унижать себя подозрениями, но рано или поздно ей придется узнать правду, хотя бы ради собственного успокоения.

Синтия не ревновала. Это было нечто более глубокое. Она знала по опыту, что человека любишь не за богатство, знатность или доброту, а любишь просто за то, что он есть. Она видела недостатки Роберта слишком ясно: его раздражительность, его безжалостность, его вулканическую, бьющую через край, не знающую меры энергию. Но она видела также и его великодушие, мягкость и неодолимое влечение к чему-то чистому и непорочному.