Зачарованные клады России

Низовский Андрей Юрьевич

Наконец Сампсонов остановился, снял с головы Аверьянова мешок, и потрясенный Аверьянов вдруг увидел себя в довольно просторном погребе или подземелье, в котором при слабом свете горящей свечи желтого воска его глазам действительно представились десятки бочонков с золотом и серебром!

Осмотревшись и придя немного в себя, он начал со вниманием разглядывать все окружающее и замечать подробности. Всех бочонков было в точности тридцать два, иные величиной с ведро, иные с два ведра. Они стояли в два ряда, направо и налево от входа, вдоль стены. У противоположной стены была насыпана куча позеленевших медных денег. Некоторые бочонки от времени и сырости уже сгнили и развалились, и можно было видеть

высыпавшиеся из них деньги. Это были монеты разной величины, одни помельче, другие побольше, величиной с талер, и все серебряные. На крупных монетах отчетливо можно было видеть изображение бородатого человека. В ряду бочонков, стоящих с правой стороны, был виден один, прогнивший сверху, и в нем виднелись какие-то старинные золотые монеты величиной с русский империал. Вход в подземелье запирался дверью, которая была так черна, что невозможно было понять, железная она или деревянная.

Сампсонов с Аверьяновым находились в погребе с четверть часа, рассматривая и считая бочонки. Аверьянов стал просить хозяина позволения взять себе несколько монет, в доказательство реальности клада.

— Попробуй, возьми! — усмехнулся Сампсонов.

Аверьянов попытался взять в руку горсть мелкого серебра, но тут же почувствовал, что в руке и во всем теле начинается какое-то омертвение. Испугавшись, он бросил монеты назад.

— Вот для чего нужна разрыв-трава! — сказал Сампсонов. — Без нее никак не взять.

Он указал Аверьянову на стоявший у стены с правой стороны в углу маленький столик, на котором лежала медная доска, с какими-то выбитыми словами, пригвожденная к столу железным костылем, и прибавил:

— Знаешь, что на этой доске написано? "Кто разрыв-траву принесет и этот гвоздь разорвет, тот и мою казну получит". Сам Кудеяр писал. Так вот.

Он снова надел Аверьянову мешок на голову и тем же порядком вывел его из погреба.

Итак, клад был налицо; надо было и Аверьянову выполнять свое обещание. Он пригласил Сампсонова в дом священника, и там, в присутствии четырех свидетелей: самого священника, двух своих спутников и одного местного крестьянина, вручил Сампсонову обещанный империал и заключил с владельцем зачарованного клада письменный договор насчет "взятия клада", об условиях которого Сампсонов, взяв деньги, при свидетелях во всеуслышание заявил:

— Когда разрыв-травы не достанешь, то пропали твои деньги, а когда привезешь траву, допущу взять клад. Если же не допущу, то буду судим!

Заключив таким образом контракт, Аверьянов пустился на поиски таинственной травы. Из Кромского уезда он поехал в Вязьму, где у него имелся большой приятель, мещанин Федор Волков, и, рассказав ему все дело, пригласил принять участие в поисках. Волков охотно согласился. Сборов больших не было: наскоро кое-что захватили и, не откладывая в долгий ящик, пустились в путь, направляясь к Москве, в надежде, что там нетрудно будет найти людей, могущих пособить горю.

Ожидание их не обмануло. Довольно быстро, с помощью московского купца Бардина, жившего на Моховой улице напротив Манежа, они нашли обладателя разрыв-травы — Леонтия Ануфриева, крепостного крестьянина графа Шереметева. Все вместе они испробовали ее действие в кузнице. Эффект от волшебной травы превзошел все их ожидания: полоска железа, почти в четверть аршина длиной и в ширину толщиной, положенная на наковальню, от одного прикосновения чудесной травы с треском, подобным выстрелу, разлетелась на четыре части. Опыт собственноручно производил сам владелец травы, Ануфриев, уверяя при этом, что без особенной сноровки и искусства тут ничего не сделаешь. Траву он держал в пузырьке, ни от кого не прятал, охотно показывал ее всем присутствующим и все ее видели.

Таким образом, заветный талисман был найден. Оставалось

найти "дельца", который бы умел владеть им. Стали приставать с просьбами к Ануфриеву, убеждая и умоляя его "послужить им своим досужеством". Но тот, по каким-то обстоятельствам, ехать отказался, а ограничился обещанием присоединиться к ним попозже.

Разочарованный, Аверьянов уехал домой. Но "делец" сдержал свое слово: спустя несколько месяцев явился сам в деревню Аверьянова, в Ельнинский уезд. Взяв товарищей, они все вместе отправились на место клада.

Прибыв в Кирово-Городище, кладоискатели опять остановились у священника, бывшего свидетелем первой сделки. В его присутствии Ануфриев повторил опыт действия разрыв-травы над железом, причем на этот раз он даже не доставал ее, а просто прикладывал к железной полоске деревянный ящик, в котором находился стеклянный пузырек со всесильным снадобьем. Убедившись, что все в порядке, священник отправился к Сампсонову и объявил ему, что со стороны Аверьянова условие исполнено: разрыв-трава найдена и привезена. Теперь все ждут от него исполнения обещания указать клад и допустить овладеть им.

Но ни посредничество священника, ни личные переговоры самого Аверьянова не имели успеха. Отговариваясь тем, что стоит зима и под мерзлой землей клада достать невозможно, Сампсонов наотрез отказался показать к нему ход и попросил гостей пожаловать в другое время, когда-нибудь летом.

После долгих споров и настояний Аверьянов с товарищами вынуждены были воротиться вспять ни с чем и разбрелись в разные стороны: те в Москву, а Аверьянов к себе домой…

…Вот в эту грустную для Аверьянова пору и зашли к нему мимоходом унтер-офицер Петров и крестьянин Лукьянов. Аверьянов обрадовался, узнав, что захожие путники идут в столицу. Давно у него уже вертелась мысль: довести о кладе до начальства в Петербург, да не было средств самому предпринять такой далекий путь. А тут случай сам представился! Не желая упускать его, Аверьянов, нарочно наведя разговор на нужную тему, пересказал гостям все происшествие от слова до слова и убедительнейше просил похлопотать об этом деле в Петербурге. В качестве доказательства он предложил им по дороге завернуть в Вязьму и забрать одну монету, взятую из клада, у своего приятеля, вяземского мещанина Федора Волкова.

Старый служака Петров так проникся рассказом Аверьянова, что охотно согласился на его просьбу. Сделав большой крюк, он зашел в Вязьму к мещанину Волкову и под залог двух целковых взял у него монету "для представления в Петербург начальству". Что было далее, мы уже знаем.

Следователи допросили и других участников поисков клада. Самый авторитетный свидетель, священник села Кирово-Городище, полностью подтвердил рассказанное Аверьяновым, включая опыт с разрыв-травой. Аверьянов, в его присутствии, рассказывал своим товарищам о том, как он видел клад, каков был этот клад, на каком условии он был ему показан, и при всех вручил Сампсонову золотой и заключил с ним письменный договор. Во второй приезд Аверьянова с разрыв-травой он, священник, по просьбе приезжих, действительно был с известием об этом у Сампсонова, но тот очень испугался и просил сказать, что его нет дома.

Московский купец Бардин показал, что он, услышав от Аверьянова и Волкова историю клада в таком точно виде, как Аверьянов ее рассказывает, и действительно, содействовал им в отыскании разрыв-травы. Он познакомил их с "дельцом" Ануфриевым, и сам присутствовал при пробе этой травы. Аверьянов показывал ему две монеты, уверяя, что они получены им от Сампсонова из клада.

Вяземский мещанин Федор Волков подтвердил показания Аверьянова и Бардина, и заявил, что монета, которую он отдал Петрову, была одной из тех двух монет из клада, которые видел Бардин в Москве у Аверьянова.